И русалка сорвалась. Она захныкала, взвыла и вдруг плеснула в меня водой. Что за детская выходка? Это я успела подумать, пока капли летели до меня. Потому что чуть позже было не до мыслей.
— Ай! — Я выронила арфу и схватилась двумя руками за лицо. Вода обожгла крутым кипятком, защипала едкой солью, сковала морозом. Ах вот ты как! Я прикрылась локтем и двинулась вперед.
До сих пор не пойму, как мне это удалось. Почему я не кинулась наутек, не разрыдалась, не дрогнула? Но я прошла эти три шага. Русалка шумела и плескалась водой — меня это не остановило. Боль стала или слабее, или привычней, но я добралась до горшка, увидела сквозь слезы смутную фигуру и ухватила ее за волосы.
— У-у-у! И-и-и-и! А-а-а! Буль! — Оказалось, русалка умела не только укать, но и акать. Может, она что-нибудь сказала бы, но это осталось неизвестным. Потому что через миг я окунула ее в воду с головой и вместо криков пошло одно бульканье. Я с наслаждением поболтала ее по горшку, встряхнула с десяток раз, и морская дева притихла.
— Сиди там! — Я разжала пальцы. Русалка тут же ушла на дно горшка и там затаилась. Надолго ли? — Крышку! Закройте крышку! — Мореходы с горожанами вперемешку копошились на полу, глядели на меня бессмысленным взглядом и пускали слюни. Удивительно, как быстро тупеют мужчины, если перед ними слегка потрясти телом! Я оглянулась. На своем месте осталась лишь коза. Рианор и Грольф тоже двигались к горшку, только на ногах, а не на четвереньках, и явно боролись с собой. Помощи от них ждать не стоило. Крышка лежала рядом, тяжелая и неудобная. Как раз для трех крепких мужчин, одного тролля или пары десятков гоблинов. И тут перед глазами встала красная пелена.
Когда я проморгалась, крышка лежала на котле, а мои ладони были плотно прижаты к краю.
— Ай! Больно! — Кожу что-то обожгло. Я быстро отняла руки, подула на пострадавшие пальцы, огляделась. Что это на меня нашло? Кто помог закрыть горшок? Все мужчины пятились — кто на ногах, кто на четвереньках — и глядели на меня с нескрываемым ужасом. Я схватилась за лицо. Ура! Ни ожогов, ни волдырей, даже не болит. Но представляю, какой у меня был вид — чумазая, с размазанными по лицу красками, зловеще мерцающей прической и в мятой, мокрой и выпачканной одежде. Но ведь это из-за них я пострадала! Я их спасла! И они еще меня после этого боятся?
— Кто победил в песенном состязании? — свирепо рявкнула я на осторожно отступающего Грольфа. Бородач вздрогнул и закашлялся. — Ну!
— Поединок выиграла Странствующая сказительница Ордена Пяти Дорог, — вытолкнул из себя мореход. Рианор согласно кивнул.
Я медленно повернулась, как недавно русалка, только ничем не трясла и не колыхала, а просто дожидалась подтверждающих кивков и выкриков:
— Да! Да! Воистину, так и было!
— Ме-э-э! — скрепила мою победу коза.
— Вот, так бы и давно! — завершила я и повернулась к горшку с моей противницей. Надо бы его чем-то запечатать, чтобы не вылезла. Что? Это? Я подошла ближе, вгляделась, осторожно тронула пальцем горячий камень. Да, глаза меня не обманули. Захватив край горшка и крышки и сплавив их в единое целое, в камне медленно остывали глубокие отпечатки двух ладоней. Маленьких, аккуратных женских ладоней. На всякий случай я даже померила. Точно — моих. Ничего себе! Ну и ладно. Главное — собирать деньги, пока публика плачет. «Их слезы размягчают завязки на кошельках», — как любила приговаривать сестра Ситиана. А с плавящимся камнем разберемся потом. Может, его тоже размягчила моя песня. — Почтенный Рианор! — окликнула я козопаса. — Вы ничего не хотите мне сказать или подарить на память? И вообще, как вам песня?
— Что? В Белокозинске?! Но как они могли! Невозможно! Нет, это я не тебе. Схватите их! Поднимай всех! Мешок золота за дракона! Но чтобы ни единой царапины! Да, это я уже тебе! Да! Исполняй. А не то потушу с редиской!
Черный Повар стряхнул хитро накрученную нить с пальцев.
— Собирайтесь!
Черные едва начали отходить от бешеной скачки. Королевские поставщики только начали отъедаться и высыпаться, только начали задумывать гадости для приютившей их деревеньки. И тут их собрал повелитель.
— В путь! По коням! — скомандовал Черный Повар, но в этот раз никто не кинулся выполнять его приказ. Вернее, кинулся только один, но сразу же остановился. — Неповиновение! Мятеж! — Черный Повар потрясенно глядел на своих слуг. — Вы меня не слушаете! По коням, я сказал!
— Нет! — пискнул один и тут же превратился в кучку прикрытой плащом грязи.
— Кто еще?
— Он хотел сказать: коней нет, — посмел уточнить второй.
— А-а-а, но он все равно давно мне не нравился, — вывернулся Повар. — Куда дели коней?
— Пали от бешеной скачки, Ваше Приготовительство! — отчеканил самый храбрый из оставшихся.
— Все?
— Все!
Лошади пали сразу. И все в отряде понимали, что это может помешать дальнейшему путешествию. Почти все догадывались, что будет задержка и Черный Повар очень сильно рассердится. Но говорить ему не посмели. Черный Повар был очень занят все эти дни. Он творил темное чародейство, вызывал темных духов и слуг, разговаривал с ветром и летучими мышами. Отвлекать такой мелочью его не посмели. Тем более что они и подумать не могли, что Черный Повар мог просто прозевать лошадей. Кто они были такие, чтобы ему указывать, лезть с советами и напоминать! Да он бы их в кучку грязи превратил!
Поэтому все промолчали. А Повар должен был справляться с вдруг возникшей трудностью.
— Отобрать коней у местных!
— Нет у нас коней, черный молодец, — выступила откуда-то из тени словоохотливая старушка. — Коза есть, куры есть, пять овец, кабанчика держим, а вот коров и коней нет!
— Так седлайте овец и козу! — приказал было Черный Повар, но остановился. Можно скакать даже на козе. С нужными чарами она немного уступит лошади. Только вот после такого позора Повару не вернуться в столицу — пусть даже с охапкой драконов высшего разбора.
— Побегите сами! Коней возьмем по пути! Аты… — Черный Повар ткнул пальцем в самого здорового из своих слуг. — Давай надевай на плечи седло!
«На козе, пожалуй, все-таки было бы удобней», — мрачно думал Черный Повар, держась за макушку своего слуги и раскачиваясь от его прыжков. Но есть вещи, которые не смеет делать даже самый страшный злодей.
Глава двадцать четвертая О НОЧНЫХ РЕЧАХ И ПРЕПЯТСТВИЯХ
— Скажи, почтенная, — тронул за руку пробегавшую мимо по коридору женщину человек в темной одежде, — не у вас ли остановилась Странствующая сказительница с ручной ящерицей?
— Некогда мне, некогда, — отмахнулась она, но все-таки остановилась и повернулась. — Так ты ничего и не знаешь? Тут такое было! Большой оберег на доме расплавился! Такая колдовская битва! Даже мой непутевый муженек такого не видел! А Грольф, вожак морской, ходит как пришибленный и все повторяет: «Победили меня, наконец-то победили, чары разрушены». И то плачет, то смеется.
