100 побед
Происходящее произвело на лейтенанта Брюкмана неизгладимое впечатление. Третий вылет подряд – и снова сбитый самолет. 95-й и 96-й рухнули за землю, и он ясно это видел, находясь совсем рядом. Он следил за другой машиной, но уже с совершенно иными чувствами, чем несколько минут назад.
Наконец они столкнулись с группой разозленных «Рата», после того, как пара Штайнбатца повела пикировщики назад. Именно Граф додумался погнаться за уходящими русскими. Еще несколько секунд назад после свой последней победы он об этом даже не думал. Однако в этот момент И-16 зашел ему в хвост и дал несколько прицельных очередей.
Результат получился очевидный. Струя дыма, которая становилась все гуще, потянулась из мотора. Герман Граф, который только что передал свое обычное «Готов, дядя Отто!», не произнес ничего.
Брюкман считал это совершенно лишним по вполне понятным причинам. Русские принялись жалить его со всех сторон. Он бросился на противника, маневрировал, стрелял, одержимый единственной мыслью: не дать им добить ведущего!
Линия фронта приближалась, но до нее все равно оставалось километров двадцать. Дымящийся «Желтый-1» пошел вверх.
Бросившись вниз, Брюкман проскочил мимо изрешеченного Ме-109, в правом крыле которого зияла большая дыра, а из мотора било масло.
Еще один русский появился рядом, вираж, ручку на себя вверх. И-16 проскочил мимо. Но, что было еще хуже, в игру вступили русские зенитки. Засверкали трассы мелкокалиберных автоматов. Между ними ползла подстреленная птичка Графа, волочившая за собой хвост дыма.
Очередной русский подкрадывался сзади. Тревожный звонок не опоздал, и Брюкман успел увернуться с линии огня.
Во время следующего виража он с облегчением заметил, что они наконец-то проскочили линию фронта.
Веснушчатый ефрейтор Карлхен Мозер вытащил свое брюхо на солнышко. Похоже, у него появились какие-то новости.
– Ну и что там? – сонно поинтересовался Грапентин.
– Вы слышали что-нибудь о командире?
– Что там? – рассеянно спросил обер-ефрейтор, следивший за посадкой самолетов 7-й эскадрильи.
– Рейхсмаршал приказал запретить ему полеты, когда они наберет полную сотню.
– Слушай, ты, это очень старая шутка, – ответил Грапентин.
– Смешно, – ухмыльнулся толстяк. – Я слышал это раньше.
– Не имеет значения, – оборвал разговор Грапентин, потому что показались еще два Ме-109. Первым по летной полосе с грохотом промчался Штайнбатц. Два самолета приземлились и покатили на стоянки. Унтер-офицер не тронулся с места, потому что его одолело странное предчувствие. Через несколько минут подошел Штайнбатц, мокрый от пота, он устало сутулился, волосы тоже были мокры. Остановившись, он указал на восток.
– Вам нужно подождать немного лейтенанта. Он немного задерживается вместе с Брюкманом!
Грапентин кивнул, а потом сказал:
– Похоже, ему было мало дырок в машине после второго вылета.
Ефрейтор Мозер достал пачку сигарет, и они закурили, следя за восточным горизонтом. Небо снова стало пустым. Старший механик огляделся вокруг, а потом снова посмотрел на восток. Внезапно ефрейтор вскинул голову.
– Там!
Действительно, издалека послышалось гудение, а затем на горизонте показался «мессершмитт». Через несколько секунд появился и второй. Его мотор кашлял, точно смертельно больной. Первая машина промчалась мимо них, это был лейтенант Брюкман. За ней, отставая на несколько сотен метров, тащилась отчаянно дымящая вторая.
– Это он, – сказал Грапентин, опуская руку. – Боже мой, он весь изуродован. – Он сглотнул и отвернулся. – Надеюсь, он сумеет сесть на брюхо.
Герман Граф действительно думал об этом, и никто не осудил бы его за это. Но потом он увидел зеленую равнину посадочной полосы, находящиеся на стоянках самолеты и наконец посмотрел на стрелку альтиметра. Она все еще показывала 200 метров.
Он моментально надавил на кнопку выпуска шасси, уже приняв решение. Стойки вывалились из крыльев, и земля замелькала перед заляпанным маслом лобовым стеклом. Времени передумать и испугаться капотирования не осталось. Не было времени даже помолиться, что было бы кстати в такой ситуации. Колеса уже принялись наматывать на себя траву. Все шло нормально, но недолго. Неожиданно самолет потянуло влево. Меховой сапог пилота надавил правую педаль руля. В результате самолет начало швырять, и только привязные ремни удержали в кресле. Можно было больше не психовать, но едкий дым заставлял кашлять. Клочья зеленой травы разлетались вправо и влево. Сколько это еще продлится? Он весь напрягся перед тем, как расслабиться.
Кончилось!
К нему бросились несколько человек, на левое крыло вскочил сияющий Грапентин.
– Герр лейтенант… Герр лейтенант!..
Колпак фонаря откинулся в сторону, и чистый воздух хлынул в кабину, попав в измученные легкие. Крики, вопли и восторженные взгляды.
Ему показалось, что земля качается, а ноги стали просто ватными. Граф плохо соображал, что происходит, и со вздохом опустился на сиденье автомобиля. Вскоре его втащили в палатку, которая служила ему жильем. По старому обычаю почта была свалена на столе. Там же стояла фотография девушки, которая много для него значила. Но перед глазами все мутилось, а мысли путались, крутясь вокруг последнего полета. Он вспоминал свою стрельбу, попадания в свой самолет, густые клубы дыма над капотом, дым в кабине, стрельбу русских зениток. Невольно подумалось о том, что могло случиться, если бы он не перетянул за линию фронта… Но об этом было лучше не думать.
