Я смотрела на него и понимала, что детский сад вовсе не я. Режим повышенной готовности, такой же, как и его карантин. Высосанный из пальца. На что только не пойдешь, лишь бы свою зазнобу Юленьку не расстраивать и меня не упустить.
— Вы, товарищ комбат, собака на сене. Все и сразу, а по факту ничего не надо. Я еду.
Он прищурился. На губах появилась улыбка. И от нее стало еще тревожней.
— Тебя не выпустит никто. Я прямо сейчас дам команду!
Вы посмотрите на него, командир. И довольный то какой. Устав от этих перипетий, я прошла к своему рабочему месту.
— Давайте работать. У меня много дел.
***
— И что, он больше ничего не сказал?
— Ничего. Это же Гром. Мастер по прятанию головы в песок.
Женя покосилась на меня.
— Мне кажется, ты слишком строга с ним. Ну смотри, Донская больше не мотается к нему. Сидит, кстати на работе грустная. Он с тобой помириться хочет, а ты все в позу.
Меня не трогали ее слова.
— Вот пусть признает, что Юля его — мымра, тогда и помирюсь.
Мы подошли к зданию КПП.
— Ванька то где? — спросила у подруги, выуживая из сумочки военный билет.
— Ванька на новых учениях. Замучили уже ставить его. Словно нет других офицеров.
Пройдя внутрь, увидели сидящего за постом дежурного Литвинова.
— Привет, — улыбнулась Остапу. Он кивнул.
— Девчонки, а вы куда?
— В город, на рынок.
Остап задумчиво почесал затылок.
— Так это, комбат запретил в город выезжать. И, кстати, лично тебя запретил выпускать.
Ну что я говорила? Детский сад какой-то.
— Остап, ну ты же понимаешь, что без особой необходимости я бы не поехала. Меня Молот попросил, — я улыбнулась ему так широко, насколько могла. Литвинов все еще не спешил пропускать нас.
— Мы быстро — туда и обратно. Рынок на окраине, мы оттуда сразу на автобус и в часть.
Литвинов вздохнул.
— Фиалка, ты же понимаешь, если с вами что- то случится, мне конец.
Я подошла к нему, взялась за воротник, заглянула в глаза, умоляющим взглядом.
— Остап, миленький, ну пусти.
— Ладно, — вздохнул, поправив фуражку. — Но если к двенадцати часам вас не будет, я пойду докладывать комбату.
От радости, мы с Женькой едва не запрыгали от счастья.
— Мы приедем через два часа — это максимум.
Выбежав из части, рванули к дороге. Как раз в этот момент подъехал небольшой автобус и мы успели запрыгнуть в него в последний момент.
Все складывалось как нельзя лучше. Только мысли об упрямстве комбата злили меня немного. Устроившись в конце салона, радостно переглянулись с Сугробовой.
— Хорошее дело с тобой затеяли, подруга — улыбнулась Женька. — Влюбленным помогаем.
— Они классные такие. Молот по ночам втихую к Сабине приходит. Чай пьют, болтают. И знаешь, столько любви в глазах у обоих. Любо посмотреть на них.
Сугробова кивнула.
— И Сабина храбрая. Уже неделю вдали от родственников, сидит запертая в комнате, и так сидеть еще два месяца… А она даже не пикнет против. Как она любит Сашку то нашего…
— Сашка хороший. Мне кажется, он замечательным отцом будет!
Женька засмеялась.
— Представляю лицо его мамы, да соседей, когда он к себе, в казачью деревню приведёт заморскую невесту, — засмеялась она.
— Помощница хорошая его матери. Сабина же трудяжка. Дома у нас чистота идеальная. Каждый день то пироги печет, то супы варит. Помимо того, что книги читает. В день по одной. Я в библиотеку без конца бегаю.
Не успела я договорить, вдруг автобус так резко затормозил, что меня впечатало в переднее сидение.
Испуганные и удивленный, мы огляделись по сторонам. Все пассажиры в автобусе замерли в страхе. А за стеклом, на обочине стояла толпа. Агрессивно настроенные мужчины, в тюрбанах и с автоматами в руках. Они трясли над головой оружием, выкрикивая что-то на своем языке. И кажется мне, они уж точно не приветствовали новых гостей города.
— Что там? — спросила водителя.
— Ничего хорошего. Попали мы, боевики это.
Он завел мотор, и тронулся с места. Впереди, в нескольких десятках метрах от нас был блок пост. Посреди дороги, перегородив проезд стояло несколько мужчин с оружием.
— Дяденька, вы не останавливайтесь только, — взмолилась девушка, сидящая на переднем сидении.
— Сейчас, девчонки, постараемся, — он поддал газу, стараясь пробраться, буквально тараня бандитов. Те, в ответ, открыли огонь по нам.
Завизжав от страха, мы все попадали на пол, прижавшись к полу. Автобус рвануло еще резче, а затем резкий удар. Мы во что-то врезались. Стекла автобуса разлетались на мелкие осколки от таранящих их пуль. Мне было так страшно, я даже головы не могла поднять.
Кто-то рыдал, кто-то кричал, а у одной девушки через два сидения от нас шла кровь из шеи, она лихорадочно прижимала ладонь к месту ранения. Мне поплохело. Все тело сковало паникой, я зажмурилась, обняв подругу и прижавшись к полу.
Гром
— Молотов, ты не видел Виту?
— Нет, товарищ комбат, а что случилось?
Я осмотрелся по сторонам. Дерьмовое предчувствие не отпускало весь день.
— Нет ее нигде. В комнату к ней полчаса стучался.
Молот напрягся.
— И что? Открыла?
Посмотрел на него как на идиота.
— Нет, раз ищу ее.
— Может в город поехала?
— Какой в город? Ты слышал, что там происходит? Погромы, стрельбы. Я запретил ей в город выезжать.
Поднялся в кабинет. Попытался работать, но мысли разбегались в разные стороны. В последнее время все из рук сыпется. И на службе полный беспорядок, с местными вообще хрен пойми, что делать. Еще и Синеглазка бегает от меня как от прокажённого. И что ей нужно, черт побери? С ума сходит, то Литвинова от нее отгоняй, то Молота.
В дверь постучали.
— Гром, привет, — в дверях появилась Юля.
— Привет. У тебя срочное что? Я занят сильно, — не хотел говорить с ней. После произошедшего с Синеглазкой, когда Донская просто спрятала документ, подставив всех нас, я зол на нее. Чего, а подобного уж точно не ожидал от нее. Думал, она разумная и ответственная. Оказалось все совсем не так.
— Я не задержу надолго, — Донская уселась за стол, подняла на меня грустные глаза.
— Ты в последнее время не приходишь совсем.
— Я же говорю, работы много.
