577
Поезд остановился утром. Все встрепенулись, стали спускаться с нар. Двери вагона открылись. Свежий, пахнущий цветами воздух хлынул в душную теплушку. Здесь, в чужих краях, тоже вовсю царила весна.
Солдаты, как всегда, торопили пленников. Вдоль состава двигалась полевая кухня с двумя котлами. Велели достать свою посуду. Валя растерялась — как же быть? Немец наливал в кружки, а у кого их не было — в бумажные стаканчики — какой-то напиток с непонятным запахом, называя его «каффе́», а в миски плескал баланду, похожую на ту, что давали на пересыльном пункте. Увидев растерянную Валю без миски, солдат взял ещё один стаканчик и плеснул суп в него. То же получила стоявшая следом Асие. Стаканчика непонятного супа, где в пустой жиже плавала картошка вместе со шкуркой, было мало, Валя не наелась, конечно, но всё же горячая еда слегка успокоила голодный желудок.
— Руссен! — услышали пленники звонкий голос. На соседнем перроне стояла группа местных жителей, и мальчишка лет десяти указывал на товарняк пальцем. — Одер полен! Унтерменшен![68]
Вале показалось, что таких красивых людей она даже в кино не видела. Холёные лица женщин, тщательно уложенные волосы или причудливо повязанные платки, сами по себе похожие на причёски, нарядные платья, кожаные туфли с ремешками или лодочки на каблуках, маленькие сумочки через руку. Девочки, похожие на кукол, — в кудряшках и платьицах с оборочками, двое мальчишек в коротких штанах с манжетой под коленом и курточках до пояса. Пожилые мужчины в кожаных шортах до колен и гольфах, в странных куртках с двумя рядами пуговиц и в шляпах с пёрышком. Все они будто сошли с картинки какой-то книжки.
«Кино, что ли, тут снимают?» — подумала Валя. Но нет — скоро подошёл поезд, и люди, видимо, просто ехавшие за город, стали в него садиться.
— Ишь какие разодетые… — сказал кто-то вслед уходящему поезду. — И домики, глянь, как с картинки.
Теперь Валя рассмотрела всё вокруг. Небольшое здание вокзала из красного кирпича — с большими часами на фасаде, показывавшими десять утра, с башенками и белыми колоннами — и впрямь казалось сказочным домиком. На каждом окне стояли ящики с яркими цветами, такие же цветы росли в кашпо, подвешенных на низенькой кованой ограде. Серая брусчатка перрона и чугунный узор ограды оттенялись белыми и ярко-красными шапками цветущих растений. Домики вдалеке за вокзалом — белёные с тёмными косыми перекладинами — казались странно знакомыми: где-то Валя уже такие видела. Но не могла вспомнить где.
— Шнеллер! Шнеллер! — ворвался в её мысли голос солдата. — Ауф ден ваген!
Это уже все понимали и поспешили в вагоны, боясь рассердить конвоиров. Поезд тронулся, и путники, переговариваясь, принялись размещаться по привычным уже местам на нарах.
Валя попыталась прикинуть, сколько времени они едут от границы. Получалось, что вчера днём была сортировка и пересадка, а сейчас уже тоже разгар дня. Значит, сутки. И всё ещё едут. Когда же закончится эта тягостная дорога?
* * *
Однако в пути прошёл ещё почти весь день. Когда состав снова остановился, путники увидели, что солнце уже движется к вечеру. Последовала команда выходить с вещами.
Все засуетились, стали собирать узлы и чемоданчики, тихо переговариваясь, гадая, чего ожидать.
Выходивших из поезда строили в колонну по трое. Валя успела увидеть, что через вагон от них строится мужская колонна, и показала на неё Марьяне. Но даже высокой женщине не удалось из такого далека рассмотреть, есть ли там их бывшие товарищи по несчастью. Обе вздохнули. Вале казалось — если бы удалось увидеть, что Костас и его друзья здесь недалеко, было бы не так одиноко и страшно.
— Какая разница, — обречённо пожала плечами Наташа, с которой девочка поделилась своим ощущением. — Ничто нам уже не поможет. Пропадём тут. И они пропадут.
— Не годится так, — строго сказала Асие, аккуратно перевязывая платок. — Аллах велит терпеть и надеяться. Это нам испытание.
— Этот ваш Аллах ничем нам не поможет, — огрызнулась Наташа. — И не верю я в чепуху всякую.
— Не веришь — не надо, — ответила татарка, — а «чепуха» — плохое слово. Обидное. Зачем обижаешь мою веру?
Валя грустно молчала. И правда, никакой бог не поможет — верь не верь. И даже если те большие ребята где-то рядом — что они могут? Вокруг стоял общий тревожный гомон. Асие тихо шептала что-то на своём языке. Солдаты командовали, грубо кричали на нерасторопных, били прикладами непонятливых. Нина, держа дочку за руку, уговаривала её не бояться и не проситься на руки, потому что ей не удержать и девочку, и узел с вещами. Испуганный Васятка крепко держался за мамину юбку, как ему велели.
Наконец крики пленников и команды конвоиров затихли, все были построены, и колонна двинулась от станции под охраной солдат с винтовками наперевес.
Шли мимо маленького нарядного здания вокзала, на котором красовались витиеватые кованые буквы: Hügeldorf. На сей раз пленников выводили в город. Как и на предыдущей остановке, всё вокруг было в цветах. Возле вокзала стояли группкой хорошо одетые люди и разглядывали нескончаемую колонну узников. Дети показывали пальцами, что-то говорили. Вале почему-то казалось унизительным глазеть по сторонам и удивляться чужой жизни, и она старалась смотреть под ноги. Хотя, конечно, всё вокруг было картинкой из красивой книжки, которую хотелось разглядеть в деталях.
