Книга Рубиновое сердце богини - Екатерина Лесина

– Машка, ты, что ли? Давай, очнись! Открывай глазки, спящая красавица!

Не хочу, не буду. Если я открою глаза, мне станет больно, я уверена. Но человек не отставал, он тормошил меня, дергал, а когда лица коснулось что-то холодное и колючее, я не выдержала.

– Живая! Машка, ты меня напугала! Давай, садись в машину, нельзя на снегу… – Толик заталкивал меня в салон, сопротивляться не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Закрою глаза и вернусь в мой красивый яркий сон.

– Мать, не спи! – Толик легонько похлопал меня по щекам. Интересно, откуда он взялся. А я откуда? И что со мной?

– Господи, да ты в крови вся! Подожди, у меня бинт в аптечке имеется… Сейчас перевяжем и станешь как новенькая! Где же он? А, вот, нашел, давай подставляй боевое ранение… – Я послушно наклонила голову и едва не вывалилась из машины. Координация оставляла желать лучшего, зато сознание постепенно прояснялось.

– Не падать! – велел Бамбр. – А я еду себе, еду, гляжу – конь несется! Глаза выпучены, морда в пене, и, самое характерное, без всадника. – Упаковка с жизнеутверждающей надписью «Бинт медицинский стерильный» открываться не желала, и в конце концов Толик, наплевав на обещанную производителями стерильность, разорвал ее зубами.

– Я бы тебя и не заметил, куртке скажи спасибо – за километр видно. Как это тебя угораздило? Конь сбросил? А я и не знал, что ты верхом можешь, амазонка ты наша. Спасибо шлему скажи, пополам раскололся, но голову спас, царапиной отделалась, но кровит-то как! – Повязку мой спаситель накладывал ловко, можно сказать, почти профессионально. Белый марлевый хвост перед моим носом подрагивал, бинт разматывался, а повязка на голове становилась все толще.

– Готово! – возвестил Бамбр и отступил на шаг, любуясь творением рук своих. – Ну, Машуль, я тебе скажу, дело, естественно, твое, но ты, красавица, голову поберегла бы – чай, не казенная. И вообще, я начинаю в судьбу верить – второй раз к тебе еду и второй раз в таком виде нахожу. – Бамбр продолжал трепаться, но мои мысли повернули совершенно в другую сторону. Как он сказал? Во второй раз… Точно. Там, у подъезда, и здесь. Совпадение?

– Толя… – В горле пересохло, а язык распух и отказывался подчиняться.

– Погоди, – Бамбр нырнул в глубь машины, – на, попей.

– Спасибо. – Говорить стало легче. – А как ты здесь оказался?

– К тебе ехал. – Фотограф широко улыбнулся, он выглядел таким искренним, таким честным, таким… – Поговорить нужно. Я заблудился маленько, хотел у людей спросить, – он кивнул в сторону указателя, – думал, в деревне подскажут, а тут, гляжу, лежит кто-то.

– А как ты узнал, где меня искать?

– Тоже мне секрет Полишинеля. Все знают, что Пыляев тебе предложение сделал и увез к родителям знакомиться.

– Какое предложение?

– Как какое? – удивился Толик. – Предложение руки и сердца. Они с твоим бывшим по этому поводу даже поругались, так что про личную жизнь забудь – весь офис в курсе. Свадьбы вашей, прямо скажу, ждут с нетерпением. А правда, что вы с боссом развелись потому, что ты ему рога наставила?

– Помолчи, а? – Или я ослышалась, или брежу, второе более вероятно, удары по голове даром не проходят. Но если это бред, тогда и Толик мне привиделся. На всякий случай я пощупала голову, вроде бы на месте.

– Чего? Плохо, да? – осведомилось видение. – Ты, Машуль, устраивайся поудобнее. В больничку поедем, к дохтуру. Вот так, умница… Будешь дядю Толю слушать, вырастешь большой, красивой, а главное, здоровой. Так, давай ремень безопасности пристегнем и вперед…

– А Валет где? – поинтересовалась я.

– Валет? Кто такой Валет?

– Конь. Нужно его найти.

– Тю, найти… Где его теперь найдешь, это ж тебе не машина, которая стоять будет. И вообще, мать, тебе сейчас не о лошадке думать надо, а о себе. Знаешь, какая на голове рана? Нет? Во какая! – Толик развел руки, точно хитрый гриф из советского мультика про пустыню. Как же он назывался? Память долго отказывалась работать, но потом выплюнула название. «Крылья, ноги и хвосты». Точно. И Бамбр – вылитый гриф, смотрит искоса, оценивает интеллектуальный потенциал страуса. Машина тем временем выползла на дорогу. Мотор дружелюбно урчал, водитель тихонько напевал под нос, а за окном мелькали елочки, самое время прикрыть глаза и расслабиться.

Стоп! Расслабиться не получится. Мы же едем не туда! Нет, пускай голова и болит, но с памятью у меня пока все в порядке. С Пыляевым мы по другой дороге ехали, это точно, как дважды два. Что же получается? Бамбр везет меня неизвестно куда и неизвестно зачем. Хотя очень даже известно. Спрячет тело в лесу, и найдут меня не скоро, если вообще найдут.

Нет. Я попыталась мыслить здраво. Я давно знаю Толика… Давно? А ведь получается, что не так уж. На фирме он появился в конце января. Значит, два месяца. Просто Бамбр контактный, умеет найти общий язык с человеком, например со мной, милый, болтливый, как сорока, и жутко обаятельный.

А дверца-то закрыта.

– Мать, ты как, жива? – поинтересовался Алексин. Участливо получилось.

– Нет. То есть да, но мне плохо. Останови, пожалуйста, машину.

– В бардачке пакет есть. И леденцы мятные.

– Останови машину!

Толик отмахнулся. Выходит, я не ошиблась. И что же делать? Сердце беспомощно затрепыхалась в цепких коготках страха. Спокойно, я еще жива. Во-первых, нужно остановить машину. Во-вторых, заставить его открыть дверь. И в-третьих, убежать.

– Толик, остановись немедленно!

– Машуль, ну что ты в самом-то деле. Ведешь себя как маленькая, потерпи, скоро приедем. – Он отвернулся. А я… А я… А я не нашла ничего лучше, чем изо всех сил толкнуть водителя. От неожиданности Толик выпустил руль, всего на десятую долю секунды, но мне хватило. Вцепившись в рулевое колесо, я повернула его вправо, возмущенный подобным поведением автомобиль закружился, теряя сцепление с дорогой. Бамбр попытался выровнять машину, а я зажмурилась, предчувствуя столкновение.

Обошлось. Вздрогнув в последний раз, автомобиль остановился. Меня бросило вперед, и если бы не ремень безопасности, предусмотрительно застегнутый Бамбром, моя голова пострадала бы в третий раз.

– Мать! Твою ж мать! – Толик добавил еще несколько слов. – Ты соображаешь, что делаешь?!

Я икнула.

– Вижу, что ни хрена ты не соображаешь! Объясни мне, тупому, зачем ты это сделала? Из благодарности? Или у тебя врожденные суицидальные наклонности? Ты не молчи, мать, если наклонности – так я знаю, где такое лечится. Отвезу и сдам.

– Ты… Ты… – Зубы лязгали друг о друга, и произнести фразу целиком не получалось.

– Я – это я, – философски заметил Алексин, выбивая сигарету из пачки, руки у него дрожали. У меня, впрочем, тоже.

– Дай и мне.