Пока двое спешно отловленных десятников собирали и вооружали людей, Святко напряженно думал. Кроме естественного беспокойства о сыновьях и пленницах его еще мучили сомнения – правильно ли он поступит, сделав то, чего хочет Хвалислав?
– Он прав! – торопливо шептал ему Доброслав, отойдя с отцом в сторону, как бы для отдачи распоряжений. – Хоть он и хвалис и мать его роба, но сейчас он дело говорит. У него нет другого средства из челяди выбраться, кроме как с нами дружить. Он нам теперь до костра погребального будет обязан. Все сделает, что мы скажем, – войско даст, что хочешь. А от оборотня нам не видать добра.
– Да ведь его, Хвалислава-то, угряне не примут! – Князь Святко в сомнении качал головой. Он то и дело оглядывался, надеясь найти-таки своего воеводу Рудояра и еще кого-нибудь из бояр, но они где-то пропали в толпе, и приходилось решать самому и быстро. – Нет у меня ему веры. Хвалис он, холопкин сын – угряне его князем не признают. Помрет Вершина – Лютомер все равно за власть будет бороться, и племя его поддержит. Да и нам бы поддержать – ведь его мать нам не чужая, он с нами почти родня…
– Да какая родня! Я у Семиславы спрашивал, восьмое колено – не родня уже![16]
– Но как хочешь, мать его, Лютомера, вятичанка, и сам он наполовину вятич! Он нас своими врагами считает, отсюда все беды. А если убедим его, что мы ему друзья и добра ему хотим, то с таким союзником, считай, вся Угра наша, и теперь, и потом.
– Не наша, а его! Оборотень – сильный враг и будет сильным князем. Он под наш гудок плясать не станет, батюшка! – втолковывал Доброслав. – Не знаю, он мне сердце не изливал и замыслами не делился, но я на его месте не хазар стал бы воевать, а Десну и Болву! Будет он князем – нам про Угру забыть! Он станет князем – без нас обойдется. А Хвалис без нас никуда, как младенец без мамки! Он тебе будет сыном родным! Отдадим ему хоть Кременку в жены, станет нам родичем, тебя как отца всю жизнь почитать будет! Кременки с него довольно, лучше невесты ему все равно никто не даст. А его сестру присную к себе возьмем, за Милягу хотя бы. Что ты скажешь – Хвалис то и сделает, потому что без нас ему на Угре не усидеть!
– Понимаю, и во многом ты прав, но думается мне, что и с нами ему на Угре не усидеть! И не помощь мы от него получим, а только жернов себе на шею повесим, с таким родичем! Ведь и смоляне рано или поздно со своими делами разберутся и о малых племенах вспомнят. Дать угрянам хвалиса в князья – дать повод смолянам его сместить, как недостойного! Еще дождемся, Велеборов младший сын на Угре сядет, а это нам совсем ни к чему. Нет, Лютомер в силе свое наследство отстоять, и нам с ним дружить надо. Вот что, сыне! – Приняв решение, князь Святко положил руку Доброславу на плечо. На своего старшего Святомеру приходилось смотреть снизу вверх, поскольку тот очень уж вытянулся, но на твердость его решений это не влияло. – Иди к хвалису, развлекай его беседой, чтобы пока ни о чем не догадался. А я лучше с Лютомером потолкую. Раз у них беда такая и хвалис под него копает, ему ведь тоже друзья нужны. Лучше нам с ним дружбу завести, а то с этим чернявым опозоримся только. За ним – только купцы, которым хазарских шелягов хочется, а за Лютомером – бойники, знать, волхвы все! Он же – сын Велеса!
– Ты что – сам пойдешь? – Доброслав даже испугался за отца. – Не ходи, батюшка, как можно? Меня уж тогда пошли, я все по твоему слову сделаю… хоть и думаю, что ты не прав! Но сделаю, как велишь, а тебе самому нельзя к волкам в лес!
– Ну, ты меня на краду класть погоди! – Святко сделал вид, что обиделся, хотя искренняя забота старшего сына ему была приятна. – Я тоже не ягненок, чтобы волков бояться! Ох, Твердяту бы найти поскорее! Сердце не на месте! – Он крепко потер грудь с левой стороны. – Он с сестрой оборотня, как бы чего с ним не вышло, сохрани Макошь! Вот что: бери пока угрян и ступайте братьев искать. Пусть они своих княжон высматривают, авось и углядят. А я пока с оборотнем разберусь.
– Как скажешь, батюшка, – мрачно ответил Доброслав. Весь его вид выражал несогласие, но он, не споря больше, поклонился и направился к угрянам, в тревоге ожидающим, чем закончится обсуждение.
Князь Святко прошел немного по направлению к городу, надеясь встретить хотя бы первый десяток собравшимся и вооружившимся. Вокруг него бушевало празднество, какая-то бойкая молодка, со сбитой кичкой и торчащимии из-под нее русыми прядями, с венком, спущенным на шею, как ожерелье, с пятнами зелени на подоле, глянула на него шалыми глазами, положила руки на грудь, вопросительно заглянула в лицо. Но князь, приобняв ее в ответ, слегка покачал головой: извини, красавица, не до того мне сейчас…
Спрашивать, не видала ли княжича Твердяту, он не стал.
Пройдя еще немного, он вдруг увидел еще одну молодку – свою собственную младшую жену Семиславу.
Одна из высших жриц племени, Семислава уже была выжата буйством праздника и тяжело дышала. Рубаха на ней промокла насквозь, потрепанный венок она сдвинула на затылок, чтобы трава не лезла в глаза, а взгляд блуждал – едва ли она понимала, на каком свете находится. Но мимо жены Святко не мог так просто пройти и остановился, взял ее за плечо.
– Будогостевна? – окликнул он и слегка помахал рукой перед лицом Семиславы. Ее состояние его не удивляло и не тревожило – он знал, с кем живет уже целых семь лет. – Слышишь меня?
– Слышу, родной. – Семислава перевела на него взгляд и взяла мужа за руку. – Что ты невесел? Случилось что?
– Случилось. Ярко и Твердяту не видала?
– Видала на берегу Твердяту, когда Ярилу рвали. А Ярко со своей еще раньше в рощу ушел. Как Твердята, не знаю, а Ярко справился. – Семислава улыбнулась.
– С угрянкой? А вторая, старшая, с Твердятой была?
– Была. С этой он повозится еще, неуступчивая она больно. Думаю, у нее с братом любовь.
– Да ты что? – Князь Святко вытаращил глаза. Он был слегка любопытен, хотя и понимал, что мужчине это не к лицу.
– Похоже на то. В наших родах бывает.
Под «нашими» родами Семислава имела в виду старинные священные роды волхвов, в которых все вообще установления старины, в том числе и браки среди своих, сохранялись дольше, чем у простых людей.
– Но это ничего. – Семислава устало махнула рукой в длинном, до земли, рукаве обрядовой рубахи. – На ней зарок лежит какой-то, она замуж должна выйти за кого-то, кого сама не знает. Я ворожила, видела. Так что, может, у Твердяты и выйдет что. Он парень упрямый.
– Был бы живой, вот что! – Князь вспомнил, с чем шел, и опять огляделся. – Ведь брат ее, оборотень, здесь где-то бродит! Другой Вершинин сын, от хвалиски который, приехал и нас нашел с Добрятой. Рассказал, что оборотень тут. Хочет, чтобы мы тайком подобрались да порешили его, а самому хвалису помогли после Вершины угрянский стол занять.
