По рации все время передавали сообщения с трассыБолонья—Верона. «Фиат» темно-синего цвета ехал в сторону Вероны, откуда долженсвернуть к Венеции. Часы показывали половину третьего, и в эту темную ночьтолько фары автомобиля выдавали его движение по шоссе.
— Негодяй торопится, — удовлетворенно прошепталТеррачини. — Хочет попасть в Венецию раньше нас.
На одном из постов удалось заметить, что в темно-синем«Фиате» только один человек — водитель. Больше сомнений не осталось. Автомобильбыло необходимо перехватить. В семидесяти километрах от Вероны все уже былоготово для встречи Хопкинса. Террачини прилетел на здешний пост полиции, чтобылично руководить задержанием известного преступника. Ему не хотелось об этомдумать, но он знал, что, несмотря на помощь аналитиков из Интерпола, все лаврывсе равно достанутся ему — комиссару Террачини, сумевшему наконец остановитьубийцу, наводящего ужас на всю Европу.
«Италия — последняя страна, где он отличился», — судовольствием думал он.
Машина приближалась. На некотором расстоянии за нейследовали два автомобиля с сотрудниками полиции. Сверху движение машинконтролировал вертолет. Все соседние дороги были перекрыты. Преступнику неудалось бы уйти ни при каких обстоятельствах. Расстояние между постом дорожнойполиции и машиной Хопкинса неуклонно сокращалось. За двадцать минут, до тогокак автомобиль англичанина должен был появиться у поста, Террачини получилсообщение, что все эти дни Хопкинс находился в пансионате под Римом. Сталоясно, почему его не нашли в римских отелях. Все совпадало. К тому жевыяснилось, что машину Хопкинса видели рядом со зданием суда, где работалаубитая синьорита Батталья. Террачини подумал, что у подозреваемого не остаетсяни одного шанса на оправдание.
Машина неслась навстречу своей судьбе. Сидевший за рулемТимоти Хопкинс часто доставал платок, чтобы вытереть лицо. У него теперь недрожали руки, как это случилось тогда, когда он выполнял первые поручениясвоего Главного Друга. Сначала тот заказывал ему фотографии из амстердамскихклубов, затем предложил вместе посещать садомазохистские заведения. Хопкинспризнался ему, что испытывает удовольствие от наблюдения за истязаниями,которые там практиковались.
Но он точно знал, что это всего лишь спектакль. В Азии затакие «забавы» платят огромные деньги, потому что там по-настоящему мучаютлюдей. А здесь, в спокойной Европе, это всего лишь игра. Жертвам нравится все,что с ними делают, еще больше, чем садистам, которые их истязают. В этомзаключается парадокс мышления таких людей. Но Хопкинс не любил имитаций иподделок. В детстве он подглядывал, сделав дырку в стене, за девочками втуалете, чтобы определить, чем они отличаются от мальчиков, потом зародителями, занимающимися сексом. Правда, когда в шесть лет впервые услышалстоны матери от резких рывков отца, очень испугался. Но потом неожиданно понял,что ей это доставляет удовольствие. И старался не пропустить такого момента,уже зная по воркованию матери и грубым шуткам отца, что скоро он наступит.Родители занимались сексом, полагая, что их маленький сын, чья кровать стояларядом, еще ничего не понимает. Две старшие сестры Тимоти спали в другойкомнате.
Постепенно у него сложилось убеждение, что боль доставляетрадость и наслаждение. Он видел, как замирали от счастья жертвы в амстердамскихночных клубах, когда садисты в роли «палачей» причиняли им боль. Поэтому таклегко и согласился на предложение Главного Друга посмотреть, как он будет«по-настоящему» мучить женщину, и отправился с ним в Ангулем. Правда, тогда емустало очень плохо, и его Главный Друг был вынужден быстро закончить свое дело.Хопкинс решил, что он еще не готов к созерцанию такого зрелища, но воспоминаниео трясущейся от страха голой женщине были ему приятны. Все происходило всерьез,без подделки. Он там сделал такие снимки, за которые мог бы получить первуюпремию на самом престижном фотоконкурсе. Но, увы, их предстояло надежноспрятать и никому не показывать. У Главного Друга было единственное условие —чтобы его самого не было ни на одной фотографии, не было даже малейшей егочастицы, например руки или пальца. Хопкинс выполнил это требование. И, несмотряна досадное недоразумение, почувствовал, что ему понравилось. Поэтомусогласился на следующую «съемку».
Только во второй раз получилось еще хуже. Он подошел скамерой слишком близко, и капли крови попали ему на руку. Хопкинс заорал таксильно, что его Главный Друг был вынужден поднять пистолет и пристрелить своюжертву. Как же он ругался, как укорял Хопкинса за его несдержанность! Но ужечерез несколько дней в Тулузе все прошло спокойно. А вскоре Хопкинс отчетливопонял, что начал наконец чувствовать приятное покалывание в животе отсозерцания таких зрелищ. Лишь последний удар всегда вызывает у него отвращение.Уж слишком много крови, и жертва очень неэстетично дергается. Но все, чтопроисходит до этого, доставляет настоящее удовольствие. Главный Друг оказалсяистинным художником. Он так наслаждается телом женщины, когда разрезает на нейодежду острым скальпелем. Это всегда выглядит красиво, особенно на фонеприроды. Вот только рты им приходится плотно затыкать, чтобы не орали, непортили идиллии.
Все шло у них хорошо, но Главный Друг вдруг зачем-то захотелславы. Ему стало мало одного удовольствия, понадобилось, чтобы о нем заговорилипо всей Европе. Поэтому стал искать нужных ему женщин в Интернете. К однойтакой они поехали в Оденсе, к другой — в Бельгию. А вот в Гавр Хопкинс поехатьне смог, хотя Главный Друг, как всегда, звал его с собой. Не удалось вырватьсяиз Малаги, было слишком много работы. Правда, Хопкинс не очень сожалел об этом,узнав из газет шокирующие подробности того убийства. Жертва оказалась вположении, и он с отвращением подумал, что не вынес бы такого зрелища. Однодело — красивая молодая женщина, которая дрожит от страха с возбужденнымисосками и широко раскрытыми глазами. Это всегда эротично. И совсем другое —смотреть на самку, ожидающую ребенка. Хопкинс был девственником до свадьбы. Непозволял себе вступать в отношения с женщинами, считая их порочными и низкимисуществами. Дважды до своей женитьбы он ходил к падшим женщинам, но оба раза сним случился конфуз. Поэтому он не очень любил женщин и обзавелся семьей лишьпо настоянию старших сестер. В первую брачную ночь у него опять ничего неполучилось, и он наорал на жену. Потом целых два года они пытались что-тосотворить, но он только мучил несчастную женщину. Наконец решился отправитьсяна прием к сексопатологу. Молодой врач, посмеиваясь, объяснил Хопкинсу, чтонужно принимать специальные лекарства и больше заботиться о собственномздоровье. Но самое удивительное произошло в тот момент, когда доктор началосматривать его жену.
Хопкинс находился в кабинете, и ему вдруг стало интересно.Он даже почувствовал прилив желания. Ему было любопытно посмотреть, что именнобудет делать этот молодой врач с его женой. Нет, это была не ревность, акакое-то новое, незнакомое ему чувство. Но врач, профессионально осмотревсупругу, сухо посоветовал ей помогать мужу и не высмеивать его физическуюнемощь, потому что все его проблемы лежат в психологической сфере.
