На последней формуле чар вихрь «серой мглы» будто взорвался. Он брызнул хлопьями во все стороны, взлетел, как мешок муки, высыпанный на вентилятор. А потом взорвался — точно эту муку подожгли. Полыхнуло ослепительно-белым, Кьярра зажмурилась… и тем же шестым чувством ощутила, что создание в храме зашевелилось и заворочалось.
— Эй! — воскликнула она. — Не торопись меня выбрасывать, у меня для тебя кое-что есть!
Внизу задумались. Кьярра опасливо покосилась на черные зубцы, гадая, стоит спуститься или не надо. Ненависть могла… мог ее просто не услышать. И она начала неуклюже слезать, не рискуя поворачиваться к храму спиной.
Святилище уже не казалось пустым. Внутри начало из небытия ткаться то самое существо. Оно напоминало туманное облако, и туман с каждым мгновением сгущался, темнел, пока не стал непроницаемо-черным. Кьярра с опаской прошла меж двумя зубцами и, перешагивая через камни, подошла к облаку.
Оно всколыхнулось раз, другой, а потом в антрацитовой мгле вспыхнул ярко-алый глаз. Человеческий.
Кьярра вздрогнула. Облако-циклоп казалось невозможно чуждым, невозможно далеким от всего, что было ей знакомо. Человеческий глаз лишь усиливал впечатление. Потусторонняя тварь, пытающаяся притвориться человеком или принять наиболее понятный ей вид… Нет уж, лучше Смерть с ее ужимками, маникюром и алым платьем. Однако здесь не стоило об этом думать. Ненависть, судя по всему, умел читать эмоции, а там и до мыслей недалеко.
— Что… у тебя… есть? — стихия перешла к делу. Красный глаз уставился на Кьярру без признаков любопытства. Голос звучал глухо и утробно, не низкий и не высокий, а какой-то шелестящий.
— Пища, — быстро сказала Кьярра. — Энергия. Ты питаешься энергией, не так ли?
— Я питаюсь… — облако на миг задумалось. — Я питаюсь всем.
Кьярре стало не по себе. Похоже, она избрала неудачное начало диалога. Но Ненависть хотя бы не выбрасывал ее из святилища и не пытался сожрать, а мирно слушал и даже отвечал.
— А что насчет Смерти? Ты и ее можешь съесть?
Облако недовольно колыхнулось.
— Съесть… Смерть — невкусная добыча… Моя добыча прямо передо мной, а я все еще жду…
Теперь Ненависть, судя по всему, разглядел пищу в самой Кьярре. Интересно, чем он мог поживиться, если она снова полностью выложилась и не чувствовала в себе ни капли магии. Сейчас она бы не смогла даже дать стихии по рукам «серой мглой». Поэтому нужно было поскорее направить Ненависть в запланированное русло.
— На этот раз, — сказала Кьярра, — если ты спустишься к Смерти и попробуешь ее съесть, она выведет тебя туда, где много пищи и энергии. Съешь Смерть, и получишь все.
Облако зарябило. Оно рябило долго, так что Кьярра успела забеспокоиться. Оно будто не могло решить, что делать — идти, куда ему говорят, растаять в воздухе или проглотить гостью с потрохами. А ведь если решит проглотить — она и пикнуть не успеет…
Чернота крутанулась вихрем и исчезла.
Проглотил наживку? Похоже на то… Кьярра закусила губу.
Теперь оставалось надеяться, что ее расчет сработает. Что Смерть, на которую нападут, бросится за помощью к сайтаррцам. И те больше не будут представлять угрозу.
Глава 28. Самая честная стихия
Кьярра осталась одна в пустом святилище. Зубчатые осколки стен по-прежнему вгрызались в серое с прозеленью небо. Храм не торопился восстанавливаться после воскрешения своего обитателя. Возможно, оттого, что обитателя не было дома.
А она вдруг поняла, что застряла здесь. Если прыгнуть в алтарь-портал и очутиться в небе над холмами, пришлось бы разбиться насмерть, потому что ни одно заклинание не сработало бы. До самого вечера. Магия ушла на воскрешение, и теперь не получилось бы наколдовать даже простенький огонек, чтобы подсветить и прочесть вон те надписи на алтаре. Раньше Кьярра не замечала никаких надписей. Теперь ей ничего не оставалось, кроме как неприкаянно бродить по святилищу, периодически присаживаясь отдохнуть, и ждать, пока кто-нибудь явится.
Но она уже сделала самое главное. Выпустила хищника на волю. И теперь не сомневалась, что Ненависть не останется незамеченным.
Сначала Кьярра долго сидела на полу в мягкой пыли, привалившись к алтарю и закрыв глаза. Потом бессильная одурь и слабость начали уходить. Она поджала под себя ноги, повернулась лицом к черному каменному боку и попыталась прочесть хитрую вязь с острыми завитками, которая опутывала весь алтарь, как тонкая цепь.
Завитки тормозили чтение, заставляли ломать голову над каждым словом.
«…есть стихия самая честная, самая правдивая, самая искренняя, самая откровенная. Аще жаждут защиты обездоленные и обиженные — поможет. Аще жаждут отмщения оскорбленные — воздаст. Аще Жизнь ли, Время ли, Смерть ли, Безумие ли сковывают — раскует. Ничего не попросит взамен, но дарует освобождение, ибо сама свободна по природе своей…»
Ненависть. Самая честная стихия, которая дарует освобождение и ничего не просит взамен. Интересно, кто писал все это древнерадиксской вязью? Жрецы? И они же построили этот алтарь в сферах бытия?
Что ж, значит, они ошиблись. Ненависть все же потребовал подношения, порцию энергии… Или нет? Кьярра ведь сама ему предложила, просто не допуская мысли, что можно как-то иначе. Опыт общения со Смертью был еще слишком свеж в памяти. Теперь она задумалась, как бы развивались события, если бы она не окликнула Ненависть и не предложила угоститься Смертью и сайтаррской энергией. Неужели стихия выполнила бы любую просьбу? Остановила бы Смерть?
— Ничего не просит взамен, но дарует… — в полузабытьи пробормотала Кьярра и вдруг осознала, что уже не одна в храме.
Она распахнула глаза и вздрогнула. Посреди зала стоял Магистр собственной персоной. Он молчал, а лицо привычно ничего не выражало, но ярость прямо-таки витала в воздухе. Проклятье! Кьярра остро ощутила собственную уязвимость. Нужно было захватить пистолет. И почему она не подумала об этом?
— Хороший ход, — отрывисто произнес Магистр, шагая к ней. — Только слишком грубый. Вы, кажется, подписывали договор о ненападении.
— Подписывала, — она взяла себя в руки и кивнула, стараясь принять невозмутимый вид. Он возвышался над ней темной тенью, а Кьярра не торопилась вставать.
— Значит, готовы к решению Международной комиссии?
— О каком решении идет речь? — она медленно поднялась, опираясь на алтарь. — Я не нарушала договор. Это вы его сейчас нарушите, если ненароком прибьете меня.
Он взглянул на свои руки, сжатые в кулаки, и сунул их в карманы. Кьярра отстраненно подумала, что все-таки и Магистра можно вывести из себя, несмотря на его вечную замороженную бесстрастность. Это отчего-то успокаивало.
— Вы натравили Ненависть на мой лагерь.
— Я никого не натравливала, — Кьярра выпрямилась и зло сощурилась, глядя ему в глаза. — Мы воскрешаем Радикс. Естественно, что вместе с ним воскрешаем и стихии, которые здесь живут.
