Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Помню, что я тогда подумал: «Вот оно как. Теперь понятно». Как будто туман на гребне горы рассеялся. Способность осознать это пришла ко мне в результате довольно непростого именно для меня опыта с интернетом. Это был тяжелый физический труд. Не думаю, что я когда-нибудь смогу отважиться на подобное снова.
Несколько страниц назад я рассказал вам о моем «воображаемом читателе». Так вот, когда я говорю «читатели как единое целое», я имею в виду примерно то же самое. Образ «единого целого» слишком велик, чтобы я мог уместить его в голове, поэтому я и ужал его до одного «воображаемого», умозрительного человека.
В японских книжных магазинах произведения, написанные мужчинами и написанные женщинами, иногда специально выставляются на разных полках. За границей, мне кажется, так практически нигде не делают. То есть, может быть, где-нибудь это и принято, но я сам ни разу не сталкивался. И вот я думаю: зачем разделять книги по полу автора? То есть если исходить из того, что женщины предпочитают читать книги, написанные женщинами, а мужчины, наоборот, выбирают авторов-мужчин, то, возможно, когда-то и был какой-то практический смысл, чтобы поделить магазин на две части: женскую и мужскую. Я вот тоже, если вдуматься, (несколько) чаще читаю авторов своего пола. Я, разумеется, выбираю книгу не потому, что ее написал мужчина, просто так само собой получается, что среди писателей, которых я читаю, больше именно их. Но у меня много любимых авторов и среди женщин тоже. Например, если говорить об иностранной литературе, я очень люблю Джейн Остин и Карсон Маккаллерс. Я прочитал все их произведения. И Элис Манро мне нравится, и Грейс Пейли – я даже перевел несколько ее книг. Поэтому если взять и просто ни с того ни с сего разделить авторов в магазине по половому признаку, получается как-то совсем не здóрово (ведь на самом деле такое разделение только усугубляет «гендерный» раскол в читательской практике). Но общество к моему мнению не особо прислушивается.
Я уже упомянул прежде, что среди моих читателей мужчин и женщин примерно поровну. Впрочем, я не проводил серьезного статистического исследования, сужу в основном по моим встречам с аудиторией, а также по опыту моей интернет-переписки, о которой я тоже уже говорил. Так вот, мне кажется, что в моем случае ситуация – пятьдесят на пятьдесят, и не только в Японии, за границей картина очень похожая. Сбалансированная читательская аудитория. Не знаю, почему так происходит, но я очень этому рад. Мировое население ведь тоже делится на мужчин и женщин примерно пополам, и раз среди моих читателей более или менее равное количество обоих полов, то это естественная, здоровая ситуация.
Одна молодая читательница спросила у меня: «Мураками-сан, как вам (мужчине шестидесяти с чем-то лет) удается настолько хорошо разбираться в чувствах молодых женщин?» (Уверен, многие с ней не согласятся, но это как раз конкретный пример индивидуального читательского мнения.) Я вообще-то никогда не думал, что хорошо разбираюсь в чувствах молодых женщин (честное слово), поэтому откровенно удивился вопросу. Но ответил: скорее всего дело в том, что, когда я пишу о ком-то, я изо всех сил стараюсь поставить себя на место этого человека, стать им, насколько это возможно, и постепенно, естественным образом, я начинаю понимать, что он чувствует и думает.
Другими словами, даже если я задействую в декорациях романа или повести того или иного персонажа и прихожу к некоему пониманию его поведения, это не значит, что я начинаю лучше понимать реальных, живых людей, например, молодых женщин. Это немного другое. Что касается настоящих людей, то, к сожалению, я понимаю их все так же – не очень хорошо. Когда среди них находятся реальные девушки, которым нравится читать написанную мной (мужчиной шестидесяти с чем-то лет) прозу и сопереживать моим героям, для меня нет большей радости! Честно говоря, это, как мне кажется, сродни настоящему чуду.
Конечно, в мире существуют книги, написанные специально для мужчин, и книги, написанные специально для женщин. Такая литература тоже нужна. Но мне бы хотелось, чтобы мои книги трогали любые сердца. И женские, и мужские. Когда парень и девушка, муж и жена, мать и сын или отец и дочь обсуждают, спорят, говорят о моих книгах – я счастлив! Я считаю, что у историй, которые рассказывает писатель, у прозы есть среди прочего функция смягчать оппозиции, ослаблять стереотипные противопоставления, такие, например, как мужчина – женщина, старость – юность. Это одна из прекрасных особенностей литературы. И я мечтаю, чтобы мои истории хоть в какой-то степени смогли бы сыграть в нашем мире такую позитивную роль.
Одним словом (хоть я и стесняюсь того, что это прозвучит как чудовищная банальность), начиная с самой первой моей вещи и до сих пор мне действительно очень везет с читателями. Я уже, кажется, говорил, но повторю еще раз: что касается критики, я уже много лет подряд нахожусь в довольно трудной ситуации. Даже в тех издательствах, которые выпускают мои произведения, поддерживающие меня редакторы заметно уступают по численности тем, кто настроен критически. По любому поводу мне говорят неприятные вещи и принимают меня там неприветливо. У меня такое чувство, что я в своей молчаливой и одинокой работе постоянно иду против ветра (он то усиливается, то слабеет, но почти никогда не меняет направления).
Тем, что я не свернул, не отчаялся и чего-то достиг (иногда на пределе возможностей), я обязан моим читателям, которые на протяжении всего пути неизменно были со мной. Не писателю это говорить, но моя аудитория показала себя настоящими профессионалами читательского дела. Они не из тех, кто дочитает и скажет «было интересно», а потом сунет книгу куда-нибудь и забудет о ней. Среди них оказалось много людей, кто возвращается к книге снова и снова, пытаясь понять, почему она им понравилась, почему ее было интересно читать. Некоторые – и таких немало – перечитывают мои произведения на протяжении многих лет. Есть те, кто, прочитав книгу, дают ее друзьям, чтобы потом обсудить, обменяться мнениями и впечатлениями. Таким образом, разными способами они достигают объемного понимания рассказанной истории и получают опыт сопереживания. Многочисленные свидетельства этого доходили до меня из первых рук. И каждый раз я не мог не испытывать глубокую благодарность, ведь о таких идеальных читателях мечтает каждый писатель (особенно тот, кто, как и я, смолоду читает книги именно так же).
Еще я немало горжусь тем, что с каждой моей новой книгой (а их за эти тридцать пять лет вышло немало) у меня становилось все больше читателей. Разумеется, «Норвежский лес» побил все рекорды по продажам, но если проследить общую картину, то, за исключением этого единичного «всплеска», каждый раз, когда выходила моя новая книга, число читателей, ее купивших и с удовольствием прочитавших (так называемая базовая читательская аудитория), неуклонно росло. Так говорят не только цифры, это явно прослеживается и по реакции читателей. Похожая картина наблюдается не только в Японии, за границей видна та же тенденция. Интересно, что и японские, и иностранные книголюбы, как выясняется, читают мои произведения похожим образом.
Другими словами, получается, что за это время сформировалась система, объединившая моих читателей по всему миру и позволяющая им общаться, как если бы они были подсоединены напрямую друг к другу большими трубками. Система, которой не (так уж) нужны посредники в виде СМИ или литературного истеблишмента. Излишне говорить, что в ней необходимо искреннее взаимное доверие между писателем и читателями. Если бы этого доверия не было, если бы моя аудитория не покупала каждую мою новую книгу, потому что эти люди верят мне и не боятся, что я их подведу, то каким бы эффективным ни был этот своеобразный трубопровод, такая система «интубации» долго бы не продержалась.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
