Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Убийство Вики Питтман оказалось практически забытым. Власти округа Монро сократили сроки наказания Майерсу и Келли в обмен на показания Майерса против Уолтера. Как им удалось добиться смягчения приговоров по делу Питтман, которое было вне их юрисдикции, ибо слушалось в другом округе? Еще одна аномалия в деле. Ральф утверждал, что, помимо него и Келли, к убийству Питтман были причастны и другие люди, включая коррумпированного местного шерифа. По-прежнему не было ответа на вопрос, почему была убита Вики Питтман. Майерс рассказал нам, что это напрямую связано с долгами за наркотики и ее угрозами разоблачить коррупцию.
Из архивных полицейских рапортов мы узнали, что отец Вики Питтман, Вик Питтман, был заподозрен в соучастии в ее гибели. У Вики Питтман были две тетки, Мозелла и Онзелла, которые самостоятельно собирали сведения и искали ответы на вопросы, окружавшие смерть племянницы. Мы связались с ними, надеясь на призрачный шанс, что они согласятся поговорить с нами, – и были ошеломлены, когда женщины с готовностью согласились.
Мозелла и Онзелла были близнецами – колоритными и самоуверенными говоруньями, отличавшимися жесткой прямотой речей. Эти две деревенские жительницы средних лет проводили вместе столько времени, что договаривали друг за друга предложения, даже не замечая этого. Они называли себя «деревенскими крутышками» – бесстрашные, упорные женщины, которых ничем не запугать.
– Просто чтоб вы знали: мы владеем оружием, так что, когда явитесь, драм не закатывать, – таким было последнее предостережение Мозеллы перед тем, как мы закончили наш первый телефонный разговор.
Мы с Майклом отправились в сельский округ Эскамбия, где нас встретили близнецы. Они пригласили нас в дом, усадили за кухонный стол и, не теряя времени, взяли быка за рога.
– Это ваш клиент убил нашу малышку? – прямо спросила Мозелла.
– Нет, мэм, я искренне уверен, что он этого не делал.
– Вы знаете, кто это сделал?
Я вздохнул.
– Ну еще не до конца. Мы разговаривали с Ральфом Майерсом и считаем, что он и Карен Келли были соучастниками, но Майерс утверждает, что были и другие.
Мозелла глянула на Онзеллу и оперлась на спинку стула.
– Мы знаем, что соучастников было больше, – вступила в разговор Онзелла. Сестры озвучили свои подозрения насчет брата и местных полицейских, но пожаловались, что обвинитель пренебрежительно проигнорировал их. (Вику Питтману так и не было предъявлено официальное обвинение в убийстве.) Они сказали, что их «посылала подальше» даже группа защиты прав жертв штата Алабама.
– Они обращались с нами так, будто мы – «белый мусор» самого последнего разбору. Им совершенно наплевать на нас! – В голосе Мозеллы слышалась ярость. – Я думала, они лучше обращаются с жертвами. Я думала, у наших слов есть какой-то вес.
Хотя жертвы уголовных преступлений давно жаловались на то, как с ними обращаются в системе уголовного правосудия, к 1980-м годам возникло новое движение, результатом которого стала значительно бо́льшая отзывчивость к точке зрения жертв преступлений и их родственников. Однако не ко всем жертвам преступлений относились одинаково.
Суд запретил присяжным слушать заявления потерпевших, поскольку они были слишком подстрекательскими и вносили предвзятость в процесс.
Пятьдесят лет назад в системе американской уголовной юстиции преобладала концепция, что, когда правонарушитель совершает насильственное преступление, жертвой является каждый член общества. Сторона, выдвигающая обвинение, называется «штатом», «народом» или «обществом», потому что, когда кого-то убивают, насилуют, грабят, это преступление против всех нас. Однако в начале 1980-х штаты начали вовлекать отдельных жертв преступлений в судебный процесс и «персонализировать» их в своем изложении дел. Некоторые штаты наделили родственников жертв правом{47} сидеть за столом обвинителя во время судебного процесса. 36 штатов приняли законы{48}, которые давали жертвам конкретные права участвовать в судебном процессе или выступать с заявлением потерпевшего (или представителя потерпевшего). Во многих местах прокуроры начали позиционировать себя как адвокаты, представляющие конкретную жертву, а не представители гражданских властей.
Верховный суд США постановил в 1987 г., что в делах о преступлениях, караемых смертной казнью, неконституционно представлять доказательства, касающиеся общественного положения, характера, репутации или родственников жертвы убийства. На протяжении десятилетий главенствовала идея о том, что «все жертвы равны» – то есть убийство четырехлетнего ребенка богатого родителя является не более серьезным преступлением, чем убийство ребенка, чей родитель сидит в тюрьме, или даже убийство самого этого родителя в тюрьме. Суд запретил присяжным слушать заявления потерпевших, поскольку они были слишком подстрекательскими и вносили предвзятость в процесс. Многие критики утверждали, что такие заявления в конечном счете будут играть против жертв из бедных слоев населения и расовых меньшинств и членов их семей, у которых не было средств, чтобы выступить в защиту своих почивших любимых. Верховный суд согласился с этими доводами{49}, отказавшись рассматривать такого рода доказательства в деле «Бут против Мэриленда».
Это решение Верховного суда широко критиковалось{50} обвинителями и некоторыми политиками и, казалось, придало дополнительную энергию движению за права жертв. Менее чем через три года Верховный суд опроверг сам себя в деле «Пейн против Теннесси» и поддержал право штатов представлять свидетельства о характере жертвы в судебных процессах по преступлениям, караемым смертной казнью.
Поскольку теперь Верховный суд дал свое конституционное благословение более заметной и защищенной роли индивидуальных жертв в уголовных судебных процессах, перемены в американском уголовном правосудии ускорились. Миллионы федеральных и «штатных» долларов выделялись на создание адвокатских групп для жертв уголовных преступлений в каждом штате. Штаты находили бесчисленные способы{51} делать индивидуальных жертв участниками и авторами принятия решений в делах о конкретных преступлениях. Адвокаты жертв начали входить в советы, принимающие решения об условно-досрочном освобождении и в большинстве случаев получали некую официальную роль в офисах окружных прокуроров и прокуроров штатов. Услуги для потерпевших и социально-ориентированные программы стали важнейшими составляющими прокурорской функции. Некоторые штаты «сделали реверанс»{52} в сторону потерпевших, увеличив число родственников жертвы, которые могли присутствовать при казни.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
