Зато слышимость в чуланчике была отличная. Ардиан замер, вжался в мешки и коробки и превратился в тихую тень, чуткую к каждому шороху. Он слышал, как Мира, громко стуча каблуками своих ботфортов, прошла в прихожую, как щелкнул, открываясь, замок. Потом голос Миры, в котором звучали какие-то незнакомые Ардиану интонации, проговорил по-английски:
— Проходи, Олаф. Ты опоздал сегодня, не так ли?
Ардиан знал английский, правда, не так хорошо, как итальянский, но все же достаточно, чтобы понимать простые фразы. Почти все албанские дети знают один-два иностранных языка: это здорово помогает выжить в стране, одной из основных статей дохода которой остается экстремальный туризм.
Мужской голос, густой и хрипловатый, ответил:
— Прошу прощения, милая Мира. Непредвиденные обстоятельства…
— Госпожа Мира, — звенящим голосом поправила его девушка. — Ты распустился, Олаф! Получишь за это десять лишних плетей!
«Ничего себе, — подумал Ардиан. — Она что же, пороть его собралась? Или я что-то перепутал? Вообще-то хлыст у нее есть… Но кто же к ней заявился?»
— Как прикажете, госпожа Мира, — прогудел Олаф. — Ваш покорный раб с удовольствием примет от вас не десять, а сто десять плетей…
— Ах, сто десять? — нехорошо рассмеялась девушка. — Что ж, глупый раб, никто тебя за язык не тянул…
Послышался хлесткий звук удара. Мужчина тихо вскрикнул.
— Это даже не входит в счет, — фыркнула Мира. — Считай, что это было приветствие. А теперь, как ты должен поприветствовать свою госпожу, Олаф?
В прихожей завозились. Ардиан так и не понял, что там происходило. Потом Мира громко скомандовала:
— Марш под душ, грязная свинья! И если я унюхаю даже слабый запах твоего мерзкого пота, чья-то задница превратится в кровавое месиво!
Ардиан прильнул к щели, через которую была видна дверь в ванную. Правда, угол обзора оказался таким неудобным, что позволял рассмотреть таинственного Олафа только до пояса. Ардиан увидел толстые ноги в небесно-голубых джинсах и внушительную задницу — очевидно, ту самую, которую Мира обещала запороть до крови. Он попытался лечь на пол, чтобы расширить зону видимости, но в этот момент Олаф скрылся в ванной. Полилась вода. Ардиан все же примостился на полу, решив, что разглядит гостя Миры, когда тот вернется в коридор.
Ему пришлось подождать. Олаф то ли слишком любил мыться, то ли был очень грязным. Возможно также, он боялся, что Мира приведет в исполнение свою угрозу. Так или иначе, Олаф вновь появился в коридоре, когда Ардиан уже начал беспокоиться, не смыло ли его ненароком в водосборник.
На этот раз джинсов на нем уже не было. Весь наряд Олафа состоял из пушистого полотенца, обернутого вокруг мускулистых бедер. Ардиан увидел волосатую грудь, мощные, покрытые рыжей шерстью руки и мужественное лицо с выдающейся нижней челюстью. Короткие светлые волосы были зачесаны назад, открывая обширные залысины. Больше никаких деталей разглядеть Хачкаю не удалось, потому что Олаф не стал задерживаться в коридоре, а поспешил в комнату. Оттуда донеслось какое-то невнятное бормотание, потом раздался грохот, будто что-то тяжелое упало на пол с большой высоты.
— Грязный мерзавец! — крикнула вдруг Мира. Тонко свистнул хлыст. — Я тебе покажу, как делать такие вещи без разрешения!
Ардиан почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Он чувствовал, что в комнате происходит что-то нехорошее, возможно, даже опасное для Миры. Ему очень хотелось выбраться из своего укрытия и убедиться в том, что жизни девушки ничего не грозит… но она ведь строго-настрого предупреждала, чтобы он не пытался вылезать из чулана. К тому же сделать это тихо не было никакой возможности — дверь выглядела достаточно крепкой, а значит, единственный выход заключался в том, чтобы выбить замок, выстрелив в него из пистолета. «Подожду еще, — решил Ардиан. — Если услышу, что этот амбал обижает Миру, выйду. Фиг с ней, с дверью. Вон какой черт здоровый, такому справиться с девушкой ничего не стоит…»
Он прислушался, приложив ухо к двери. Судя по доносившимся из комнаты звукам — равномерному свисту хлыста и повизгиваниям Олафа — обижали там вовсе не Миру. Время от времени девушка удовлетворенно произносила что-то вроде: «Ну что, паршивец, не устал еще?», а здоровяк отвечал ей радостным мычанием. Ардиан никак не мог понять, чему он, собственно, радуется. Он живо представлял себе Миру, возвышающуюся над распластанным на огромной кровати Олафом и хлещущую его длинным хлыстом, но ничего, кроме отвращения, не испытывал. В конце концов он устал слушать однообразные выкрики Миры и невнятное бормотание ее гостя и занялся изучением чулана. Свободного места здесь едва хватало, чтобы повернуться. Коробки и пакеты, сложенные штабелями, громоздились до потолка. Ардиан расковырял дырочку в и без того протертом углу одной из коробок и просунул туда палец. Внутри оказалось какое-то стекло, холодное и гладкое на ощупь. Хачкай пересчитал коробки — их оказалось двадцать четыре штуки. Пакетов было побольше, но точное их число в темноте определить не представлялось возможным. Закончив с инвентаризацией, Ардиан сел на пол и постарался сосредоточиться на своих планах, однако как раз в этот момент характер звуков, доносившихся из комнаты, резко изменился. Теперь Мира заливисто смеялась, а Олаф издавал громкое звериное рычание. Свиста хлыста больше не было слышно, и Ардиан решил, что свою порцию плетей здоровяк на сегодня уже получил.
— Поехали! — громко воскликнула Мира и снова расхохоталась. Ее гость что-то ответил, но на этот раз Хачкай не понял ни слова. В комнате снова что-то загрохотало. Потом Ардиан понял, что шум приближается, и вновь прильнул к щели. Да так и застыл с раскрытым от изумления ртом.
По коридору двигалась удивительная пара. Мира, на которой из ее наряда остались только ботфорты и фуражка, сидела на широкой, как дверь, спине абсолютно голого Олафа, сжимая его бока сильными ногами. Сам Олаф перемещался по коридору на четвереньках, упираясь в пол здоровенными ладонями, и громко ржал, подражая лошади. Вид у него при этом был довольно смешной. Внушительное мужское достоинство торчало у него под животом, словно готовое к бою артиллерийское орудие. Когда Олаф миновал дверь чулана, направляясь в кухню, Ардиан увидел, что его задница действительно зверски исхлестана и напоминает красное седалище орангутана.
— Поворачивай! — закричала Мира, звонко хлопнув свою «лошадку» по голове. Олаф снова оглушительно заржал и сделал попытку подняться на ноги, чтобы развернуться в тесноватой кухне. Что произошло дальше, Ардиан не видел, но Олаф внезапно закричал, и в голосе его прозвучала неподдельная боль.
Крик перешел в мычание, потом затих. Некоторое время стояла мертвая тишина, потом Мира негромко произнесла по-албански:
— Как же ты мне надоел, грязный извращенец…
— Что? — плачущим голосом переспросил Олаф. — Что вы сказали?
— Я сказала, что в следующий раз за такие штучки порву тебе рот по-настоящему. А теперь, будь добр, заткнись и вези меня обратно. И чтоб без фокусов!
