А ещё туда ведь и подмога из Онобы направлена, в числе которой около сотни профессионалов – дружинников вождя. И мест узких больше в тех каменистых верховьях, которые куда легче оборонять. Это Ликута с его дружком выпустили по договорённости, а у этих блата нет, и с ними никто цацкаться не будет. Кое-кто всё же решил, видимо, попробовать и этот вариант – где-то с пару сотен туда свернуло, тоже плюнув на основную массу. Вот такая она, лузитанская сплочённость и дисциплина, во всей красе вырисовывается! Каждый в отдельности – крутой головорез, но все вместе, да в чистом поле – доброго слова не стоят. И ещё строят какие-то иллюзии, мля, о сохранении своей независимости и своего образа жизни! Фантазёры, мля!
Но даже и с уходом тех, кто возомнил себя самыми хитрожопыми, у лузитан против нас всё ещё остаётся крепко сжатый кулак, и оставшиеся вожди понимают, что бить надо им, а не растопыренной пятернёй. И все их отряды уже втягиваются в атаку, давя и толкая с трудом продирающихся через завалы из трупов передних. Они всё-таки приближаются, и наши лучники уже не всех подряд щелкают, а выбирают лучников и тех, кто готовится метнуть дротик, а подравнивают их фронт пращники, и только полиболы, перезарядившись, продолжают выгрызать в атакующей толпе глубокие бреши. Поначалу в ней преобладали конные, но теперь их изрядная часть образовала завалы, через которые уже карабкается их пехота – лёгкая, подвижная, лихая, но сейчас продирающаяся сквозь затор и потерявшая всю свою стремительность. И затор растёт – теперь уже за их счёт…
– Линейная пехота – на позицию! – самое время прикрыть стрелков от чересчур приблизившегося противника, который, того и гляди, дротики метать почнёт. Хоть и есть у всех их малые цетры, но хрен ли это за защита? Скутумы наших копейщиков поменьше и полегче римских, кельто-иберийского типа, но тоже вполне пригодны и для построения типа фаланги, и для «черепахи». И не прямо к рогаткам выдвинулись, а на десяток шагов позади их – эдакие короткие фаланги в четыре шеренги стоят между фортами и редутами, в которые теперь отходят по частям наши стрелки. Первая треть уже оттуда бьёт поверх голов, остальные – ещё навесом из-за строя копейщиков, которых готовы уже подпереть сзади и легковооружённые ополченцы. Противник приблизился на уверенный бросок, и первые шеренги наших копейщиков по команде своих сотников метнули дротики. Их у каждого по два – помимо пики для рукопашки. Следом за первыми пошли вторые, затем – дротики задних, передаваемые передним, а потом ополченцы начали передавать задним уже свои. После реформы Мария будут случаи, когда римские легионеры одними только пилумами будут отражать атаки галлов и германцев, так и не доведя дело до мечей. Но то – уже профи будут, а не нынешние призывники, да и этот пилум всяко покруче простого дротика будет. Ещё круче иберийский саунион, и они тоже у нас в обозе имеются, но не на этих же легковооружённых их расходовать! И под дротиками валятся! Вон, трупы уже на самих рогатках повисли!
Наконец первые лузитаны преодолели и рогатки – ага, чтобы оказаться перед стеной скутумов и напороться на пики. Они у наших копейщиков примерно трёхметровые – не с македонского же типа фалангой мы здесь воюем и не с тяжёлой кавалерией, клином выстроенной, так что шестиметровые сариссы тут заведомо излишни. Всё новые лузитаны преодолевают заграждения, но и кураж у них уже не тот – и потери слишком велики, и на наших прекрасно экипированных матёрых наёмников напороться не ожидали, а ожидали увидеть, с ходу смять и покрошить в мелкий салат клинками нестройную и перепуганную до усрачки толпу наспех обученных и разномастно вооружённых пейзан. Сюрприз, мля! Пики передних, правда, уже унизаны трупами, и их приходится бросить, но продолжают колоть меж их головами задние, а передние обнажили мечи. Ещё не нашего типа, нет ещё их массового выпуска, как нет пока и самой нашей промышленности, ещё традиционные для Испании самые обычные гладиусы и фалькаты, но все они в умелых и опытных руках профессиональных головорезов, собранных в немалом числе в одном месте…
– Надолго теперь этих разбойников не хватит! – уверенно сообщил Тордул. – У них только первый натиск силён, но если он неудачен – они тогда теряются. Я бы сейчас конницу к атаке подготовил…
– Давай, – кивнул я ему. – Потихоньку, без лишнего шума…
Конницы у нас полторы сотни, среди которых десятка два ветеранов Ганнибала. И ещё десятка два местных, однокашников моего помощника, остальные – обучены ими и не сильно хуже. И это я профессионалов только считаю, а приданной нам ополченческой – ещё с сотню наберётся. У противостоящих же нам лузитан столько её, пожалуй, уже и не осталось, да и деморализованы они, и кони у них устали, а у многих ведь изранены – прав помощник, сомнём их теперь как не хрен делать!
Правее нас, где натиск лузитан был пожиже, и их разгромили быстрее, судя по воплям и показавшимся беглецам, контратака уже началась.
– Проклятый щенок! – прорычал Тордул, имея в виду вождёныша Рузира, – Ну куда его несёт! А этот старый хрыч куда смотрит?! – это относилось уже в адрес главного помощника Миликона.
– Думаешь, заманивают парня в засаду?
– Может, и на самом деле бегут – там их есть кому хорошенько отколошматить. Но я бы на их месте обязательно попробовал заманить. Главный ты, и решать тебе, но на мой взгляд – надо выручать молокососа, покуда его не взяли в клещи…
– Тогда – не будем терять времени! Бери половину конных, ты справа, я – слева! Пехота! До рогаток – вперёд! У рогаток – остановиться! Велтур – командуй тут!
Копейщики отвлекли на себя внимание лузитан, которым было и некуда уже от них спасаться и которых они методично истребляли, и наши два конных отряда, без помех врезавшись в уже обескураженную толпу с флангов, всполошили и центр, вообразивший, что его окружают. Мы бы именно так и сделали, по правде говоря, если бы не нужно было выручать вождёныша.
Гнедой Мавр подо мной, всхрапнув, лягнул какого-то из пеших, который даже отлетел, а затем вцепился зубами в холку встречной лузитанской лошади, седок которой не без труда удержался на потнике, но защищаться уже не мог – мой меч без помех вошёл в его бочину. Так, один есть! Высвобождая клинок из оседающего покойника, я вскинул цетру, стремясь принять на рикошет фалькату второго, но он вдруг как-то резко раздумал и тяжело рухнул с саунионом,
