Алекс оглядел остальных мятежников.
— Бросьте оружие или умрёте здесь, — просто сказал он. Вряд ли кто сейчас сомневался, что он исполнит обещание. Раздался одинокий звон брошенного на палубу клинка. Мечи посыпались следом, выпущенные из рук матросов и солдат. Последним разжал руки бритоголовый, тяжёлый топор которого вонзился в золотисто-красное дерево.
Мятежников окружили, а Алекс отвернулся от них и, опираясь на планширь, добрёл до присевшего у борта Мейка. Глянул на едва видневшееся сквозь облака пятно солнца, оценил силу ветра. Помощник только недовольно простонал, пытаясь подняться.
— Потерпи, друг, — задумчиво проговорил Алекс, оглядываясь в поисках врача. Где того бесы носят?
Он раздал приказания растерянным матросам, которые ещё не пришли в себя:
— Так, ну-ка — за работу! Что застыли, как столбы?! Зрелища закончились. Корабль сам не пойдёт, куда надо. Держать пока крутой бейдевинд. Взять на фока-булини, крюйсель-булини, привестись к ветру. И проверить всех раненых.
Алекс протянул помощнику руку, и Мейк наконец с трудом поднялся.
Матросы взялись за снасти; за штурвал схватился рулевой, сменив беднягу Яниса. Разобравшись с курсом, следующим делом Алекс осмотрелся и отдал распоряжения о мёртвых. Их было не меньше десятка: критичная потеря в такой момент, при нехватке рабочих рук. Хоть самому теперь лезть на мачту!..
Снизу начали тащить инструменты для починки повреждённых снастей и кучу парусины, чтобы зашить в них тела убитых. Пытаясь добраться до шканцев, Алекс замер как вкопанный когда увидел, кто лежит в двух шагах на палубе. Марвин. Проклятье, Марвин…
Алекс упал на колено, безнадёжно ощупал пульс. Мёртв. Только голубые глаза распахнуты навстречу буйному небу. Ничего не изменить. Марвин… твой отец этого не простит. И ещё одна потеря на этом проклятом пути в ивварскую столицу. Да что б их всех! Алекс ударил кулаком по палубе, заново сдирая его до крови. Будто неведомые силы заставляют платить немалую цену за самонадеянное стремление изменить мир!
— Боцман, — тяжело вздохнул над головой Мейк. — Ударил в спину, никто даже не думал…
Алекс прикрыл глаза погибшему парню и встал. Вздохнул и приглушённо отозвался:
— Мне нужны карты.
У трапа на шканцы Алекс заметил Эрика рядом с Джейной. А ведь предупреждал к нему не приближаться! Алекс молча встретился взглядом с марсовым. Чёрные глаза смотрели на редкость серьёзно и без малейшей насмешки, а на смуглой коже расплывались кровавые брызги, как и у большинства оставшихся в живых верных матросов. Только без колдовства явно не обошлось.
Он — маг до кончиков пальцев, привыкший, похоже, пользоваться силами так же как дышать. Интересно, каково это?..
— Ты понимаешь, чем нам это грозит?
Если они придут в порт в ближайшие три-четыре дня, Серые наверняка почувствуют следы этой магии. А там возникнут претензии и к нему, даже если самого Алекса прощупать им не удастся.
Эрик только изогнул бровь и пожал плечами. Уверенности ему было не занимать. Зато Джейна переводила взгляд с него на Алекса, но ничего не говорила, только вжалась сильнее в стенку.
— Это теперь не имеет значения, капитан, — приглушенно отозвался Эрик. — Вы и сами знаете. К чему разговор? Нам придется выждать, прежде чем идти в порт.
Теперь они обсуждают план, как избежать Серых, точно они с Эриком напарники. И на миг Эрику действительно хотелось поверить — так он был непохож на себя обычного, никаких издёвок, сама серьёзность. Общий враг объединяет?
— У меня нет больше времени, — отрицательно качнул головой Алекс. — Мы придём так быстро, как сможет довезти нас «Ясный».
Алекс позвал Яниса и приказал отвести Джейну наверх, пропуская мимо ушей робкие возражения и какие-то вопросы. Оглянулся на Мейка и увидел, как тот безуспешно пытался зажимать свою рану на груди, но кровь продолжала сочиться сквозь пальцы.
— Пойдём-ка найдём Раймонда, друг. А то ты зальёшь мне всю палубу своей кровищей.
Мейк невесело хмыкнул, но спорить не стал.
Врача они нашли в его каюте. Тот будто спал беспробудным сном. Как будто не было никакого мятежа, никакого кровавого боя в паре шагов от его каюты. Алекс попытался привести его в чувство шлепками по щекам, но Раймонд даже не среагировал. Тогда Алекс вытащил из подставки жестяной графин с остатками воды для умывания и щедро плеснул ему в лицо. Это подействовало: врач мотнул головой и наконец открыл мутные глаза, близоруко щурясь.
— Ради всего святого, кириос, что… Капитан, вы живы…
Алекс отбросил графин в сторону.
— Принимайся за работу, у тебя её теперь будет немало. Думаю, до самого Иввара не отдохнёшь.
Раймонд никак не мог сообразить, что происходит. На его столе разлилась мутноватая жидкость. Алекс принюхался, провёл пальцем и наконец всё понял. Это опиумная настойка, которой, видимо, Раймонд пытался и его боль унять. Но явно перестарался. Если бы не это, Алекс очнулся бы раньше. И быть может ничего не случилось бы!
— Ты опять?.. Ты обещал мне! — Алекс схватил его за ворот рубахи и потряс, приводя в чувство. — А ну очнись уже! Помоги Мейку!
Помощник тяжело опустился на стоящий у стола табурет, а Раймонд убрал с лица мокрые волосы и встряхнулся.
— Алекс, я…
— Молчи. И просто делай, что должен.
Алекс сам из последних сил опёрся о переборку и наблюдал, как суетливо и неаккуратно врач принялся рыться в бинтах и стеклянных колбах.
— Сейчас, сейчас, — торопливо бормотал он. — Мне бы и вас осмотреть, кириос, я думал… Чудо, что вы вообще пришли в себя. Пришлось зашивать жуткую рану, вы потеряли слишком много крови. И эта лихорадка…
Алекс покачал головой, а потом не выдержал больше стоять и бессильно опустился на край койки.
— Не в этот раз. Сейчас мне в первую очередь нужен помощник, целый и здоровый. И если выбирать между ним и любым другим — я выберу его. И даже не тебя, демонов ты травник, слышишь? — беззлобно махнул он рукой на врача, на что тот только опустил голову. — Не тебя…
Захотелось на миг малодушно забыться, напившись какой-нибудь дряни вроде той, которой накачался сам Раймонд. И забыть всю боль. И не физическую, а вечную, ноющую, сострадающую боль ко всем, кто был вынужден отдать свои жизни в бою.
За него и вместо него.
Алекс прикрыл глаза, вспоминая себя прошлого, после отставки из флота. Когда его выкинули из привычного состояния борьбы в удушающее тепло безопасной, бесцельной жизни. Как хотелось тогда снова ощутить бурю в собственной душе и бурлящую кровь. Жизнью движет вера в своё дело, ярость и страсть, думал он тогда. Когда вся команда в абордажном бою схлёстывалась с врагом, когда все они были одним целым, как мощь каждого его солдата вливалась в него самого, усиливая стократно. И это пьянящее чувство всемогущества не так просто было забыть.
