Но Максим сам говорил, что в Лешке закодирована какая-то информация от их пропавшего агента. То есть не такой уж он простой. Может, он знал, что в его теле поселилась часть сознания британского шпиона. И не какая-то там часть, а просто он был шпионом, который все это время маскировался под простого парня Лешку Антонова. А английская разведка наивно полагала, что незаметно вырезала из русского торговца своего агента, как аппендицит.
Аля велела себе не думать об этом. Если читать шпионские книжки, то вокруг появляется столько агентов, что непонятно, куда делись обычные люди. В детстве, в возрасте младше Юльки, она, начитавшись всякой дряни, вдруг заподозрила в шпионстве собственных родителей. Маленькая Аля читала все, что попадалось под руку, а у бабушки на тумбочке валялась какая-то толстая повесть сталинских времен из жизни НКВД. И там добропорядочные граждане на каждом шагу оказывались чужими резидентами и врагами народа. Мало того — их семьи были вовсе не семьями, а ячейками, и даже детей им выдавали для конспирации. Впечатлительная Алечка целых три дня (пока не отвлеклась на фигурное катание) страдала от мысли, что, может быть, она тоже выдана для конспирации, а ее родители — чужие люди, шпионы и враги народа.
Чем-то похожим сейчас представлялся и Лешка. С той разницей, что от этого врага народа она все-таки может потребовать объяснений. Он не поставит ее в угол и не пошлет к игрушкам. Пусть только приедет.
Аля приняла две таблетки фенозепама, и только так ей удалось заснуть. Но и во сне ее преследовали невнятные голоса в телефоне, английские полицейские с гербами на высоких касках и развороченные двухэтажные автобусы.
Утром ей позвонила любезная девушка из турагентства и пригласила за билетами и путевками в санаторий в Гурзуфе.
— А сколько это стоит? — заикнулась было Аля, но девушка заверила ее, что путевки полностью оплачены.
Выходит, ночной звонок был не сном.
Весть об отдыхе в неизвестном ей Крыму Юлька восприняла настороженно: «А бассейн там есть? А „Макдоналдс“? А аттракционы?». Мама тоже стала выпендриваться: мол, у нее высажена картошка и огурцы поспевают, и раз так, то не поживет ли Аля на даче и не последит ли за хозяйством…
— Нет, не послежу и не поживу, ответила Аля.
— Может быть, Лешик… — вздохнула мама. И Аля с ужасом представила покладистого Лешика, который ночь проводит на даче, утром ни свет ни заря мчит в город на работу, а вечером, засучив рукава, копается на грядках. Ведь истинный джентльмен никогда не откажет теще.
Лондонская трагедия ушла из телевизионных новостей, теперь ее обсуждали только в Интернете. Журналисты, ссылаясь на разные филиалы «Аль-Каиды», наперебой обещали теракты в Риме, Копенгагене и других спокойных местах. Аля еще раз порадовалась, что в этом году Юлька не едет за границу. Правда, и Крым — Украина, другая страна, но какая же это заграница. Даже англичанин Максим понял ее правильно, когда она выпалила: «Не надо за границу, лучше Крым».
Российские телеканалы были увлечены появлением в Думе двух фракций «Родина» и все время повторяли в связи с этим слова «клон» и «клонирование». Аля каждый раз вздрагивала от этих выражений, пока не спохватилась, что пора перестать смотреть новости — «любимые передачи» про теракты кончились.
Юлька требовала срочной поездки в магазин за летними вещами для Крыма. Аля не отважилась ей возразить, что в санатории все ходят в шлепанцах и пляжных халатах. Во-первых, она не была в этом уверена, а во-вторых, Юля, услышав про такой ужас, никуда не поедет. Вместо споров Аля легла в постель и сказала, что очень плохо себя чувствует. После звонка Максима и ночных размышлений о Лешкиной шпионской сущности она действительно не могла прийти в себя.
Ребенок перепугался: «Ты, наверное, от меня заразилась» — и до конца дня носил маме чай с лимоном и встревоженно заглядывал в приоткрытую дверь.
Назавтра они все-таки собрались в магазин — чем еще развлекаться летом в городе. По дороге Аля рассчитывала заехать за билетами и путевками. Они с Юлей уже стояли одетые в коридоре, когда в дверь позвонили.
— Папа? — удивленно-радостно подскочила Юлька.
Но на пороге стоял Максим.
— Здравствуй, Аля. Я привез бумаги из турагентства, ты можешь за ними не ездить.
— А-а… — неуверенно начала Аля.
— А нам все равно надо за покупками, — напористо закончила Юлька.
— Покупки придется отложить, — деловито сказал Максим, и Юля — вот чудо! — переварив это сообщение, с несколько очумелым, но спокойным видом отправилась в свою комнату. Неужели именно так выглядит английское воспитание?
— Мне нужно с тобой поговорить, — Максим посмотрел на захлопнувшуюся Юлькину дверь. — Где это лучше сделать?
— В кухне. Не бойся, она не будет подслушивать. Ей наши отстойные дела глубоко неинтересны.
— От-стойные? Это жаргон?
— Да. Молодежный. Это означает — скучные, старомодные.
— Спасибо, что ты меня учишь современному языку. Я мало бываю в России и за ним не успеваю. Позавчера ты мне тоже сказала интересное слово — «замо-рачиваться». Я нашел его только в третьем словаре русского сленга.
— А это не сленг, просто разговорное слово, — мимоходом заметила Аля. Беседа на филологические темы казалась ей отстойной. Она провела Максима на кухню и включила чайник.
Аля любила свою кухню. Для нее это вообще было главное место в доме. Еще со времен детства, когда папа (оказавшийся родным отцом, а не шпионом) обклеил их типовую кухоньку обоями под темное дерево — и стены, и потолок — и получилась не то избушка, не то шкатулка. По стенам он развесил расписные доски и жостовские черные подносы с цветами, а табуретки обил веселенькой клеенкой. Но Аля предпочитала сидеть на лавке, которая была одновременно кладовой для банок с консервами, картошки и мясорубки. Нет, замечательная была кухня, и Алины друзья любили на ней бывать, пить чай и лакомиться мамиными пирогами с вареньем.
Сейчас кухня у нее еще лучше, а главное — больше. Тоже все в темном дереве — Аля так захотела. Стол — не раскладная «книжка» из пластмассы, а солидный, дубовый, с керамикой и разлапистыми чугунными ногами. Вместо табуреток — красивые стулья, на стенах — экзотические сувениры из разных стран и картина с видом Венеции. Подруга Вера, правда, что-то ворчала себе под нос, что, мол, слишком все нагромождено и вообще довольно безвкусно, но это просто от зависти. Всем остальным кухня нравилась, и Терехина с мамой, Ирина, Гнус, а порой даже сиятельные Нарышкины часами распивали там чаи и кофеи, развлекаясь Алиными рассказами.
— Алексей привезет деньги, — сообщил Максим.
— А? — Аля чуть не забыла о нем, увлеченная собственными мыслями. — Какие деньги? Тебе чай или кофе?
— Алекс, приди в себя, — укоризненно заметил англичанин. — Во-первых, ты уже вскипятила чайник — так какой же тут кофе? Во-вторых, кофе я не пью, ты должна это помнить. Забыла?
