Есть описание этого боя и в документах советской стороны — в журнале боевых действий 245-го отдельного танкового полка об этом сказано следующее: «В 7.00 (5 июля) 1-я и 2-я роты получили приказ о выдвижении в район высоты 237,8 юго-западнее Черкасское для совместных действий с 196-м гвардейским стрелковым полком 67-й гвардейской стрелковой дивизии. В 12.00 танки заняли исходные позиции, увязав вопросы взаимодействия с пехотой и артиллерией. В 13.00 — получен приказ выбить пехоту противника из занятых траншей и подавить огневые точки.
В 14.00 роты развёрнутым строем в 2 эшелона (1-я в первом, 2-я во втором) пошли в атаку (в первой роте были танки M-3 средний, во второй — M-3 лёгкий. — Прим. автора). К 15.00, выбив пехоту противника из траншей, восстановили положение полка.
Роты вступили в тяжёлый бой с превосходящими силами танков (до 70 штук). В результате боя противник потерял: подбитыми и сожжёнными 30 танков, подавлено огнём и гусеницами 7 орудий, 6 шестиствольных миномётов, 3 миномёта, до двух батальонов пехоты. Потери рот — сгорело от артогня противника 9 средних и 2 лёгких танка, подбит 1 M-3 с, убито 26 и ранено 24 человека. В бою отличился экипаж командира 1-й роты старшего лейтенанта Хрипача, который сжёг 7 танков противника. Боем руководил начальник штаба полка капитан Медведков, связь с ротами и внутри рот велась по радио».
Как видно, потери, указанные в докладе Деккера и в журнале боевых действий 245-го полка, очень похожи. Правда, информация о том, что «пантерам» удалось уничтожить восемь американских танков в короткое время, вызывает некоторые сомнения. Дело в том, что согласно журналу боевых действий 245-го полка последний вёл бой в районе высоты 237,8 с 14 до 16 часов и потеря танков произошла не единомоментно, а была «размазана» по времени.
«Пантера» № 312 из 3-й роты 51-го танкового батальона, вышедшая из строя по техническим причинам и взорванная немцами при отступлении. Июль 1943 года (АСКМ).
Кстати сказать, не обошлось без потерь и в полку «пантер» — в ходе боёв 5 июля 1943 года немцы указывают 18 «пантер», подбитых и подорвавшихся на минах. Ефрейтор Вернер Кригель, вспоминает о первых боях: «Мы очень нервничали, так как все связывали большие надежды с новыми танками „Пантера“. В последние дни перед наступлением было много проблем, связанных с техническими недостатками наших танков. 3 июля были замечены следы саботажа — в топливных баках некоторых „пантер“ обнаружили винты и гайки, а у одного танка в коробке перемены передач нашли куски жести. Хиви (русские добровольцы, состоящие на службе в вермахте. — Прим. автора), находившиеся в нашем лагере, были немедленно переведены в другие подразделения. Наши высшие офицеры считали, что русские знали о наших планах…
Утром 5 июля мы пошли в наступление севернее Курска. Советская оборона на Воронежском фронте была очень мощной. Наша первая атака захлебнулась на минном поле. Два танка роты, в том числе и мой, потеряли гусеницы. В то время как наша артиллерия подавляла огневые точки противника, мы смогли отремонтировать оба обездвиженных танка. Прорвать оборону русских мы смогли только после второй атаки, однако к вечеру 5 июля 51-й батальон имел только 22 боеспособных танка. Остальные были подбиты или поломались.
Мои товарищи жаловались на ненадёжную коробку перемены передач и сильный перегрев двигателей. Моторное отделение было очень узким, доступ в него из-за оборудования для подводного хода был сильно затруднён».
Бойцы и командиры Красной Армии осматривают подбитую «Пантеру» (предположительно с башенным номером 634). Июль 1943 года (АСКМ).
Рано утром 6 июля 1943 года танки 10-й бригады (4 Pz.II, 9 Pz.III, 21 Pz.IV, 3 «тигра», 12 огнемётных и 166 «пантер») построились в боевой порядок и пошли в атаку в направлении Луханино. При этом «пантеры» были слева, а танковый полк «Гроссдойчланд» справа. В ходе атаки танкам пришлось преодолеть противотанковый ров и большое минное поле, а затем они натолкнулись на оборонительный рубеж, где были остановлены огнём артиллерийских орудий и вкопанных в землю танков 3-го механизированного корпуса. В ходе боя 39-й танковый полк потерял 37 «пантер», причём одна из них была уничтожена экипажем Pz.IV (из состава 15-го танкового полка 11-й танковой дивизии), принявшим её за танк противника. Экипаж этой «Пантеры» не смог покинуть машину и сгорел в ней.
7 июля наступление на север продолжилось. Несмотря на упорную оборону частей Красной Армии, сильный огонь вкопанных танков и противотанковых пушек, части 10-й танковой бригады и дивизии «Гроссдойчланд» к исходу дня вышли к хутору Гремучий. В течение всего дня немцы отбивали яростные контратаки 1-й гвардейской, 192-й и 200-й танковых бригад Красной Армии. В ходе этих боёв части 10-й танковой бригады и приданная им пехота дивизии «Гроссдойчланд» понесли большие потери. Кроме того, утром, ещё до вступления в бой, 39-й танковый полк потерял 6 «пантер» из-за пожара двигателей. По докладу командования полка, в течение дня огнём «пантер» было уничтожено 6 танков, 3 противотанковых орудия и сбит один самолёт. Однако к вечеру в строю осталось всего 20 боеспособных «пантер».
На следующий день упорные атаки продолжались. О напряжённости тех боёв можно судить по воспоминаниям Вернера Кригеля: «8 июля мы снова направились в направлении на Обоянь, к югу от Курска. Русские сопротивлялись отчаянно. Наш танк получил попадание снаряда из танковой пушки в командирскую башенку. По счастливой случайности наш командир остался жив. Мы продолжили атаку с повреждённой командирской башенкой и открытым люком. Один танк нашей роты был уничтожен тяжёлой штурмовой артустановкой (вероятно, речь идёт о самоходной установке СУ-152. — Прим. автора): броня „Пантеры“ была просто прошита насквозь, экипаж погиб. В течение боя мы встретились с американскими танками (вероятно, речь идёт о машинах 192-й танковой бригады, имевшей на вооружении танки M-3 „Генерал Ли“ и M-3 „Генерал Стюарт“. — Прим. автора), которые были не ровней нам. Также нам удалось подбить несколько Т-34 с дистанции около 2500 метров».
«Пантера» с бортовым номером 633, подбитая 76-мм бронебойным снарядом в кормовой лист. Июль 1943 года (АСКМ).
«Пантера», подбитая на подступах к Харькову. Август 1943 года. На танке отсутствуют тактические номера и эмблемы, вероятно, машина была получена на пополнение в ходе боёв (РГАКФД).
