Решение собрания закрепили приговором ополчения, в котором говорилось следующее: «Стоять за истину всем безызменно, к начальникам быть во всем послушными и покорливыми и не противиться им ни в чем; на жалованье ратным людям деньги давать, а денег не достанет — отбирать не только имущество, а и дворы, и жен, и детей закладывать, продавать, а ратным людям давать, чтоб ратным людям скудости не было».
Впрочем, не будем думать, что духовный порыв ополчения привел к таким же драмам, как недавний пост, от которого прежде всего пострадали невинные коровы и младенцы. Жен и детей, как свидетельствуют исследования историков, нижегородцы на этот раз пощадили, сильные слова приговора несли главным образом художественную нагрузку, призывая народ к напряжению всех сил.
На практике в казну брали примерно третью часть доходов каждого. У Минина он составлял 300 рублей — он и отдал денег и ценностей на сто рублей. Тем не менее купечеству и мелкому посадскому люду вскоре удалось собрать огромный капитал, позволивший к концу весны 1612 года снарядить и вооружить десятитысячную армию. Добровольцы, узнавшие о золотом дожде, излившемся на ратников в Нижнем Новгороде, стекались со всей страны. Воинов разделили на четыре разряда, в зависимости от их подготовки и боевого опыта, дав всем жалованье и пищу. Хорошее снаряжение ополченцев стало впоследствии одной из причин возмущения стоявших под Москвой казаков, говоривших, по словам летописца: «Они и одеты, и обуты, и накормлены, а мы и голы, и босы, и холодны».
Кузьму Минина нижегородцы назвали «Выборным всею землею человеком», назначив его отвечать за казну ополчения. Так в России была впервые введена должность, соответствовавшая военным комиссарам европейских монархов. Прежде деньги находились в руках воевод, способствуя коррупции, а порой приводя и к военным поражениям, имевшим финансовые причины. Не всякий военачальник мог устоять перед соблазном послать армию на верную смерть, чтобы присвоить после сражения жалованье погибших.
Возглавить ополчение предложили князю Дмитрию Пожарскому. Этот 30-летний воевода лечился в своем суздальском имении от сабельных ран, полученных в сражениях за Москву в составе ляпуновского ополчения. Он не отличался выдающимися полководческими талантами, но его знали как честного человека, сохранявшего верность последнему великому князю Шуйскому в самые драматические моменты его короткого царствования.
К весне 1612 года нижегородское ополчение было готово двинуться на Москву, но эти планы пришлось отложить. Заруцкий и Трубецкой, хозяйничавшие в казацких таборах под Москвой, увидели в собиравшейся в Нижнем Новгороде силе угрозу своей власти. Нужно было консолидировать малоуправляемое казачье войско и по возможности привлечь на свою сторону русские города, склонявшиеся к Совету всей земли — правительству, учрежденному ополчением Минина и Пожарского. Выход был очевидным и традиционным: следовало найти нового царя. Взгляды казачьих атаманов обратились к Пскову, пригласившему царствовать «Сидорку» — третьего Лжедмитрия. Каждый новый Дмитрий был хуже предыдущего, но даже такой пародийный персонаж, как бывший мелкий торговец ножами, битый и изгнанный когда-то из Новгорода, мог пригодиться в схватке за умы и души соотечественников. Казачья делегация из трехсот человек прибыла из-под Москвы в Псков, чтобы убедиться в очередном воскрешении Дмитрия. Соратники «тушинского вора», находившиеся в составе посольства, увидели в «псковском царе» чужака, но так ли это было важно! В таборы под Москву прислали грамоту с подтверждением истинности Дмитрия, и 2 марта 1612 года казачий круг провозгласил его царем. С сильным козырем в руках — воскресшим Димитрием — Заруцкий мог играть против вождей нижегородского ополчения дальше. Прежде всего следовало отрезать Пожарского от не тронутых междоусобицей северных поморских городов, откуда ополчение пополнялось деньгами, одеждой и оружием. Тот, кто владел Ярославлем, контролировал сообщение Центральной России с Севером. Заруцкий направил отряд для захвата этого города. Казакам не удалось взять Ярославль с налета, а 1 апреля, понимая его стратегическую важность, Пожарский привел туда свое войско. Ярославль на четыре месяца стал временной русской столицей, там работали приказы, чеканилась своя монета с именем последнего царя династии Рюриковичей — Федора Иоанновича, «ожившего», таким образом, спустя четырнадцать лет после своей смерти, оттуда по всей стране рассылались грамоты Совета всей земли. Правительство даже учредило новый государственный герб, на котором был изображен лев, отказавшись от прежней символики, запятнанной самозванцами, — двуглавого орла.
Российские историки объясняют длительное «ярославское сидение» главным образом необходимостью укрепления войска перед схваткой с засевшими в Москве поляками и стоявшими у стен столицы подданными «Сидорки». Однако главной причиной, как свидетельствуют документы ополчения, было общее желание идти на Москву со своим царем. Заседавший в Ярославле Совет всей земли хотел противопоставить новому казачьему ставленнику своего великого князя, избранного волеизъявлением представителей всех русских городов. Вожди второго ополчения были политическими преемниками своих предшественников из ляпуновского ополчения. Год назад в Ярославле избрали на русский трон одного из шведских принцев, Пожарский и его окружение решили довершить начатое дело. Совет всей земли хотел видеть во главе России или Густава Адольфа, или Карла Филиппа.
Уже через неделю после вступления в Ярославль ополчение стало рассылать по городам грамоты с приглашением прислать по два-три представителя для избрания государя. Временное русское правительство Пожарского сообщало, чьи имена сразу исключаются из списка кандидатов: «А мы всякие люди Нижнего Новгорода, утвердилися на том и к Москве к боярам и ко всей земле писали, что Маринки и сына ее и того вора, который стоит под Псковом, до смерти своей в Государи на Московское государство не хотим, также что и Литовского короля».
Быстрого отклика на призывы из Ярославля не последовало — многие города выжидали развития событий, и в июне 1612 года Временное правительство перешло от уговоров к угрозам: «А будет, господа, вы к нам на совет вскоре не пришлете, и от вора и от Марины и от сына ея не отстанете, и с нами и со всею землею не соединитесь, и общим советом на Московское Государство Государя не учнете с нами выбирати, и нам, господа, с сердечными слезами с вами ростався, всемирным советом с Поморскими и с Понизовыми и с Замосковными городы выбирати Государя, кого нам Бог даст». А «Бог», по мнению руководителей ополчения, уже предложил свою кандидатуру, которую оставалось лишь провести на избирательном соборе.
Земское ополчение хотело знать «подлинно, по статьям» содержание договора Делагарди с новгородцами и для этого отправило в мае в Новгород своего представителя Татищева, который оставался там неделю и вернулся с благоприятными впечатлениями о шведах. Он сообщил, что «в Великом Новгороде от Немецких людей Христианской вере никакой нарухи и православным Крестьянам разорения никакого нет, а живут по-прежнему безо всякой скорби». В конце июня в Ярославль прибыло новгородское посольство, представившее Совету всей земли список с договора Новгорода с Делагарди.
Начались торжественные переговоры с участием делегатов многих российских городов, проходившие по процедуре, обычной для встреч с представителями иностранных держав. Дмитрий Пожарский, отвечая на приветствие послов «Новгородского государства», не выдержал и, отступив от протокола, с горечью проронил: «При прежних великих государях послы и посланники прихаживали из иных государств, а ныне из Великого Новгорода вы послы».
