«В годы между «эмансипацией» женщин, отвоеванной феминистками, и сексуальной контрреволюцией «загадочной женственности» американки наслаждались ростом сексуального оргазма. Самое большое удовольствие от него получали образованные женщины, активно участвовавшие в жизни мира за пределами своего дома».
Бетти Фридан, «Загадочная женственность» На вечеринке-сюрпризе, устроенной для Дорис Макки в честь ее помолвки, подруги и коллеги ждали прибытия почетной гостьи. Женщины из клиники Мастерса и Джонсон собрались поздравить Макки, дружелюбную, добросовестную секретаршу. Роуз Боярски, новый терапевт, проводила эту вечеринку у себя дома и пригласила всех коллег, включая начальницу Вирджинию Джонсон.
В условиях сексуальной революции 1970-х сотрудницы Мастерса и Джонсон были в первых рядах нарождавшегося движения за освобождение женщин. Феминистки радовались их открытиям, объявляющим, что женщины не менее сексуальны, чем любой мужчина, и имеют право на равные свободы и равные права в культуре, где доминировали мужчины. Телевидение, газеты и журналы, отражавшие эти стремительные социальные перемены, приписывали Мастерсу и Джонсон честь привнесения сексуальной революции в повседневную жизнь американцев.
Когда Дорис вошла в сад со своим нареченным, все зааплодировали и подняли бокалы. Говард, ее будущий муж, вспоминал игривую атмосферу вечеринки, которая напоминала холостяцкий мальчишник. В особенности ему запомнилось, что на буфетном столе стоял чудесный букет цветов, а в его центре красовался пластиковый пенис, к которому прикрепляли камеру при исследовании женского оргазма.
«Искусственное коитальное оборудование», как называли его исследователи, было самым шокирующим для посторонних предметом в обиходе клиники. Хотя консерваторы впадали в ужас при мысли о том, что такое устройство используется для изучения и «осквернения» человеческой близости, ведущие феминистки проповедовали нечто еще более пугающее – ненужность мужчин для сексуального удовлетворения. Научные открытия, опровергавшие фрейдистский миф о предпочтительности «зрелого» вагинального оргазма в результате соития с мужчиной перед многократными мастурбационными восторгами, подразумевали необязательность присутствия мужчин.
Феминистки особенно радовались анатомическим открытиям Мастерса и Джонсон, разоблачавшим изъяны в высказываниях Фрейда. «Новая библия» американского феминизма – журнал Ms. обзавелся офисным плакатом, на котором было написано: «Сейчас 10 часов вечера – ты знаешь, где находится твой клитор?». Цитаты из Мастерса и Джонсон вскоре проторили себе дорожку в политическую и социальную риторику феминизма. Влиятельный трактат Энн Кёдт «Миф о вагинальном оргазме», написанный в 1968 году, восхвалял Мастерса и Джонсон за эффективное переопределение значения женской сексуальности в современном обществе. В поисках новых сексуальных парадигм и социального устройства феминистские авторы – среди прочих Жермена Гриер, Кейт Миллетт, Ти-Грейс Аткинсон и Рита Мэй Браун – вторили открытиям Мастерса и Джонсон. Клитор, писали они, это единственный орган, предназначенный исключительно для удовольствия. Доказанная женская способность к множественным оргазмам, полагала психиатр Мэри-Джейн Шерфи, должна привести к переосмыслению культурных ограничений, установленных мужчинами.
Львы от гетеросексуальности ревом выразили свое неудовольствие. В 1971 году в романе «Пленница секса» Норман Мейлер полыхал негодованием по поводу «вездесущих женских мультиоргазмов с этим пластиковым членом, этим лабораторным дилдом [sic], этим вибратором!».
В конце XX века женское освободительное движение глубоко трансформировало американское общество, уступая только реформе гражданских прав 1960 года. Такие структуры, как Национальная женская организация (NOW), воплощали требования в жизнь. Равная оплата труда, строгие правила в отношении половой дискриминации и домогательств, широкий доступ к высшему образованию и продвижению по служебной лестнице – даже провалившаяся попытка провести поправку в федеральный закон о равных правах – все это было частью их социальной программы. Противозачаточные таблетки изменили любовную жизнь бэби-бумеров, которые могли наслаждаться сексом, освободившись от тревог по поводу возможной беременности. Брак перестал быть необходимостью. Наука и секс стали неразделимой парой.
Для американской публики Мастерс и Джонсон были беспристрастными арбитрами в вечном диалоге между полами. Если Фрейд, Кинси и Эллис представляли сексуальность с преимущественно мужской точки зрения, то Мастерс и Джонсон были «самыми последовательными феминистическими мыслителями» из всех ведущих исследователей секса, – к такому выводу пришел историк культуры из Стэнфорда Пол Робинсон в середине 1970-х годов. По его словам, как супруги среднего возраста и писатели со Среднего Запада Мастерс и Джонсон представляли «открытый феминизм», если и не в личной жизни, то в своей риторике, а их терапевтический подход отражал «эгалитарный сексуальный идеал».
Поддержка феминистками Мастерса и Джонсон удивляла многих, но больше всех – самого Мастерса. Несмотря на недавние осложнения в личной жизни, он по-прежнему считал себя добропорядочным гражданином, а не рыцарем либертарианских излишеств. Его учебники, написанные преимущественно для медиков-профессионалов, фокусировались на состоящих в браке парах. Во всеамериканских дебатах по поводу абортов – даже после исторического решения Верховного суда в деле «Роу и Уэйд» 1973 года – он занимал подчеркнуто агностическую позицию, стараясь ни с кем не ссориться. Беременные женщины, нуждавшиеся в аборте, находили помощь у Джонсон, которая направляла их к врачам, готовым выполнить эту процедуру. Взгляд Мастерса на женщин по-прежнему оставался крайне традиционным. Он ожидал от женщин уступчивости – которую бо̀льшую часть его жизни проявляли мать и первая жена Либби.
Даже Джонсон вносила свой изобретательный вклад в их работу только в пределах разрешенных Мастерсом параметров. При запуске исследований секса он наверняка не нуждался в женщине-партнере с независимым мышлением феминистки, только что окончившей Барнард или Беркли. Но, соглашался он с этим ярлыком или нет, поиски медицинских решений превратили его в феминиста.
Широкая общественная реакция на их книги сделала Вирджинию Джонсон знаменитостью и любимицей СМИ. Она подписала выгодный контракт, став колумнисткой журнала «Редбук», а в статьях для преимущественно мужской читательской аудитории «Плейбоя» предупреждала о силе женской сексуальной отзывчивости: «Женщина может испытать оргазм от ласки шеи, щекотания стопы, поглаживания ладони». Она все больше времени проводила дома, занимаясь своими статьями и сократив объем работы в клинике. Ее растущий доход обеспечивал такой экстравагантный образ жизни, какого она никогда не знала. Она переехала вместе с Мастерсом из своего бывшего дома на Салем-Эстейтс-Драйв в большой особняк на Саут-Уорсон-Роуд в Лейдью. Ее превозносили как идеальную американку, убедительную защитницу новой сексуальной свободы.
Как замечали Барбара Эренрайх и ее соавторы, Джонсон «была феминисткой на свой лад». Ее книги, написанные вместе с Мастерсом, стали феминистской классикой «в силу случайности». Они открыли ящик Пандоры, полный возможностей, для общества, готового услышать их весть.
