Необходимым предварительным условием выполнения этого плана была оккупация Восточной Пруссии. В противном случае немцы смогут легко перебросить свои войска с флангов в тыл наступающих русских войск (то есть отрезать их). 4 (17) января 1915 года в Седльце, штаб-квартире Северо-Западного фронта, собрался военный совет по проблеме Восточной Пруссии. Участники, среди которых были командующий фронтом Н.В. Рузский, генерал-квартирмейстер армии М.Д. Бонч-Бруевич и сам Данилов, приняли единодушное решение, что в феврале российская 10-я армия должна попытаться прорвать немецкую линию обороны к северу и югу от Мазурских озер и оттеснить немцев обратно к Висле. А ведь 10-я армия, как мы знаем, была крайне ослаблена. Дело было в том, что русское командование пребывало в уверенности, что и немецкая 8-я армия, против которой прежде всего предстояло сражаться, была в ходе военных действий также выведена из строя. Кроме того, русские превосходили немцев в численности: если 10-я армия состояла из девятнадцати дивизий, то германская 8-я — всего из восьми.
Однако сделанные в Седльце расчеты основывались на ошибке. Главное условие эффективного ведения войны — взаимодействие, координация: Ставка, вероятно, слишком долго не могла осознать той простой истины, что любая военная операция, план которой исходит из предположения о совершенной пассивности врага, неизбежно приведет к катастрофе. В конце 1914 года в немецком военном руководстве горячо дебатировался вопрос о том, какому из фронтов, Восточному или Западному, следует отдать в наступающем году стратегический приоритет. После долгах споров последовал приказ германского Верховного командования о переброске четырех полных армейских корпусов с Западного фронта на Восточный. Три из этих корпусов были объединены в новую, 10-ю, армию, которая заняла позиции к северу от 8-й армии, так что левый ее фланг находился на берету Немана, а правый — у Инстербурга. Гинденбург и начальник его штаба Эрик Людендорф собирались использовать эти подкрепления для того, чтобы парализовать наступательную операцию русских, окружив и рассеяв русскую армию в Восточной Пруссии.
Для дестабилизации сил российской армии 31 января 1915 года немецкая 9-я армия нанесла отвлекающий удар в районе Болимова в Центральной Польше. Немцы начали нападение с подготовительного артобстрела, выпустив восемнадцать тысяч снарядов, наполненных отравляющим газом; это был первый в Великой войне случай использования химического оружия. Однако истинная цель немцев находилась севернее. 7 февраля 8-я и 10-я армии пришли в движение: 8-я шла по прямой линии в направлении Августова, а 10-я армия совершила большой маневр, вначале пройдя на восток вдоль Немана, а в конце повернув на юг в сторону Сувалок. Погодные условия не сулили ничего хорошего. Снежная буря, начавшаяся 4 февраля, измучила как нападающих, так и обороняющихся: видимость сильно уменьшилась, остывшие паровозы встали, снежные заносы на дорогах мешали подвозу пищи, воды и снаряжения.
Русская 10-я армия была застигнут врасплох. Обороняя линию фронта длиной почти в 170 километров и имея всего один полк в резерве, она оказалась совершенно беспомощна перед яростным броском немцев. Поскольку взаимодействие между частями армии и командованием фактически отсутствовало, армия распалась на составные элементы, в каждом из которых офицеры принимали решения на свой страх и риск. Когда германские силы начали обходить с флангов вержболовскую группировку, правое крыло 10-й армии, его командир, НА Епанчин, приказал отступать к Ковно. В открывшийся проем мгновенно хлынули немцы. Русский 20-й армейский корпус оказался полностью окружен в Августовском лесу. 18 февраля, после нескольких неудачных попыток вырваться из окружения, корпус — точнее то, что от него осталось, — сдался в плен. В результате этой операции немцы захватили 110 тыс. русских пленных и более трехсот единиц артиллерии. Еще 100 тыс. солдат погибло там же, или немного позднее — от ран, болезней, холода34.
Тогда могло показаться, что весь русский Северо-Западный фронт балансирует на грани коллапса. Ситуацию спасло стихийное сочетание факторов — погоды, географии и быстроты человеческой мысли. Буран прекратился, и воцарилась необычно теплая погода, превратившая почву в непроходимое болото, однако произошло это лишь после того, как остатки 10-й армии отошли к Гродно и Ковно. Поскольку во время отступления они сожгли мосты через обширные болота, преследование стало невозможным. 12-я русская армия, находившаяся на реке Нареве между Плоцком и Остроленкой, наконец нанесла удар в северном направлении, по Иоганнесбургу, создав угрозу германскому правому флангу и тем самым задержав преследователей.
Так называемое зимнее Мазурское сражение было драматичным, кровавым, но оно странным образом ничего существенно не изменило. Отвлекающая атака немцев не оставила камня на камне от русского плана захвата Восточной Пруссии. Но и Германии она не принесла серьезных стратегических преимуществ. Немцы записали на свой счет эффектную тактическую победу, однако не смогли ею воспользоваться для прорыва русского фронта. Впрочем, не следует недооценивать психологическое воздействие этого сражения на население Российской империи. Весть об этом поражении вызвала внутри страны больший гнев, горечь и ожесточение, чем даже разгром при Танненберге. В феврале 1915 года не случилось аналога галицийской победы, который мог бы отвлечь общественное внимание от разгрома 20-го корпуса 10-й армии. И, конечно, впоследствии все сразу вспомнили, что Мясоедов был приписан именно к штабу 10-й армии Ф.В. Сиверса.
Подпоручик Колаковский
Тем человеком, который обнаружил связь между катастрофическими военными поражениями России и полковником С.Н. Мясоедовым, стал Яков Павлович Колаковский. Прибывший 13 декабря в Петроград поездом подпоручик 23-го Низовского пехотного полка Колаковский привез потрясающее известие. С 23 по 25 декабря его подробнейше допрашивали в Генеральном штабе.
Колаковский сообщил, что был приписан ко 2-й армии Самсонова. По несчастному стечению обстоятельств 17 (30) августа, в первый день русского вторжения в Восточную Пруссию, его патруль наткнулся на большой отряд немцев. Взятый в плен Колаковский был доставлен на остров Денхольм на Балтике и помещен в лагерь, где уже находилось около пятисот русских офицеров. Условия в лагере были бесчеловечными. Немецкая охрана постоянно избивала заключенных, морила их голодом и вопреки всем законам военного времени унижала, заставляя копать канавы. Решив вырваться во что бы то ни стало, Колаковский придумал хитрый план освобождения — он решил стать немецким шпионом. Однако эта идея не сводилась к спасению от жестокости и тоски лагерной жизни — только бы немцы приняли его всерьез, а уж он постарается хитростью выведать у них важные сведения о немецкой шпионской сети в России35.
28 ноября (11 декабря) он обратился со своим предложением к лагерному начальству и вскоре был перевезен в штаб германского 20-го армейского корпуса в Алленштайн. 3 (16) декабря Колаковского допрашивал некий капитан Рихард Скопник, начальник разведки корпуса. Скопник известил Колаковского, что немецкими военными властями принято решение использовать его в качестве агента — его снабдят деньгами и переправят обратно в Россию. В ходе беседы Скопник сообщил, что приоритетной задачей германской секретной службы была организация убийства российского верховного главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича, человека, который для Германии воплощал «все зло». Колаковский также запомнил слова Скопника, что «в высших сферах в России сильно влияние в пользу Германии, но великий князь с его штабом стоит за войну с Германией и вреден для интересов немцев»36.
