Калигула устроился на корточках, согнув колени, и наблюдал за предрассветным пейзажем с одной из самых высоких точек на горе, которую он уже начал считать своей.
— Меня веселит то, что это место названо Пойнт Саксес,[13]— сказал он ей, — когда я достиг своего успеха именно здесь. Вероятно, когда мир будет изменен, я переименую эту гору в свою честь. Гора Калигулы. Я полагаю, что это доставит мне удовольствие.
Дэйрдре не ответила, хотя он от нее этого и не ждал. После первого часа ее сломленные крики стали утомлять его, и он поймал ее разум своим, позволив ей испытать боль и страх, но не дав ей выразить их голосом.
Она дрожала, обнаженная, избитая, на снегу перед ним. Но когда он поднял ее подбородок, чтобы насладиться ее поражением, в ее глазах он увидел не страх, а ненависть.
Он улыбнулся.
— Страх, ненависть, для меня это одно и того же, любовь моя, — сказал он, проводя кончиком пальца по ее окровавленной щеке. — Темнота насильственных эмоций доставляет мне безмерное удовольствие, независимо от их источника.
Он оценивающе посмотрел на небо. Вероятно, до рассвета минут двадцать, не более. Он был достаточно древним, чтобы выдержать немного солнечного света на своей коже, но она сгорит и умрет, а он никогда не станет ею рисковать. Двадцать минут было достаточно для его запланированного десерта.
Он одной рукой схватил ее за талию и притянул к себе, пока ее прелестная попка не вжалась в его пах, потом он ворвался своим членом одним сильным движением, чувствуя, как что-то внутри нее рвется от его грубого вторжения. Она открыла рот и закричала долго и совершенно беззвучно, а он откинул голову назад и рассмеялся.
— Да, двадцати минут точно достаточно, — вслух заметил он, убедившись, что она его слышит сквозь свою беззвучную агонию. А потом он трахал ее, пока не кончил, завыв от освобождения за несколько минут перед рассветом.
Глава 20
Глушь, гора Рэйньер
Вэн смотрел, как Эрин с трудом тащилась рядом с ним по покрытой снегом тропинке, ее глаза уставились на дорогу перед ногами, в каждом заплетающемся шаге явно прослеживалась усталость. Она продолжала настаивать, что могла нести свой рюкзак, пока он не взял над ней вверх и просто не забрал чертову вещь. Но всё же миля или около того, пройденная от того места, где он спрятал неприметный седан, одолженный у Дженнэ, забрала больше энергии, чем у нее было.
— Я бы прошел, как туман, и перенес бы тебя, но Аларик предупредил меня, что даже использование некоторой атлантийской магии так близко к логову Калигулы могло бы сообщить ему, что мы здесь. А мы не можем себе позволить так рисковать, — сказал он в третий или четвертый раз.
Она кивнула, но не ответила. Вероятно, он говорил, как старая бабка, суетясь вокруг нее. Всё, чего он хотел, так это защитить ее, баловать ее, заниматься с ней любовью следующие пару столетий, и вот они направлялись прямо в пасть чудовища, так сказать.
Когда они подошли к вершине еще одного холма, Эрин снова споткнулась, и он поймал ее перед тем, как она упала, потом поднял ее на руки.
— С меня достаточно. Твоя усталость убивает меня.
Она не стала с ним спорить, что испугало его сильнее, чем что-либо другое. Просто посмотрела на него — кожа вокруг ее глаз была темной и пурпурной — а потом устроила голову на его плече.
— Оно поет мне, Вэн. Ты не можешь это слышать? Сердце Нереиды поет так громко, зовет меня. Его нужно спасти от темноты.
Он прислушался, сконцентрировав атлантийский слух на звуках рассвета в горах, но не услышал ничего необычного.
— Прости, Эрин. Я не слышу это. Звук неприятный?
— Нет, он прекрасен. Даже волшебен. Если моя песня камней — музыка ученика, то это — звук мастера. Такой приятный, — ее голос затих, и он посмотрел вниз, заметив, что ее веки трепещут, хотя она старается бодрствовать.
— Не борись с этим, mi amara, просто отдохни. Мы уже пришли, — он остановился перед крохотной деревянной хижиной, которая была так хорошо спрятана деревьями, окружающими ее, что была невидима с расстояния более восьми — десяти футов. Мягко поставив девушку на ноги, он развязал сложную серию узлов на веревке, которая держала дверь закрытой, и потом распахнул ту. Войдя раньше Эрин, он был встречен легким запахом плесени, но ни одно бродячее дикое животное не превратило эту хижину в свое логово, так что она была также чиста, как тогда, когда он в последний раз пользовался ею, более восьмидесяти лет назад.
Эрин зашла за ним в однокомнатное строение и остановилась, оглядываясь.
— Что это за место? Оно не похоже на официальный парковый дом.
— Я не уверен, что в этом парке знают о ее существовании. Вероятно, это была охотничья хижина. Традиционно настоящие путешественники держали ее в чистоте и пользовались, когда возникала нужда, оставляя, что можно, другим, — он прошел к грубо сколоченным деревянным полкам, установленным на стене, и проверил наличие продуктов в консервах. — Большинство достаточно свежее, чтобы можно было съесть, и я всегда могу поймать какого-нибудь косого.
— Нет, — ответила она, качая головой. — Я знаю, что это глупо, но не могу выдержать мысли о еще одной смерти, даже если это будет кролик или птичка.
Он не стал спорить, просто кивнул и опустил их сумки на лавку, потом привязал дверь изнутри. Два крохотных окошка были закрыты на зиму, но в стенах присутствовали трещины, и комната оказалась ледяной.
— Нам нужно зажечь огонь. В камине есть дрова, но я не вижу спичек, — он поискал на полках, тихонько ругаясь от того, что не принес их с собой.
— Нет проблем, — ответила Эрин. Он мягко провела пальцами в направлении камина, и дрова вспыхнули и загорелись, пока не затрещал огонь.
Она подняла бровь.
— Это достаточно простая уловка, что даже первогодки могут зажечь огонь. А ты не можешь делать подобное с помощью атлантийской магии?
— Огонь — запретный элемент, атлантийцы только им и не могут пользоваться. Но я не совсем бесполезен, — улыбнулся он и вытащил чистенький металлический кофейник и глубокий медный горшок с полки, поставив их на стол. Потом проговорил слова, которые Аларик заставил его повторять снова и снова, чувствуя, как магические чары укрывают хижину.
