Ася на своем шикарном «ауди» мчала на юго-восток Польши, безбожно превышая скорость. О чудо, ни один патруль ее не остановил.
До трактира «Крестьянская еда» она добралась за рекордные пять часов тридцать три минуты. Влетела в помещение, будто на пожар: все ее существо подсказывало ей, что время на исходе. Что-то важное подходит к концу, и она, Ася, не может этого остановить.
Пан Станислав сидел в дальнем углу зала. Перед ним лежала сложенная вдвое газета. Ася подошла к мужчине, представилась и… ее протянутая для рукопожатия рука замерла в воздухе: она увидела лежащие на столе «Скандалы». Это… это невозможно!
Схватив газету, она развернула ее, вглядываясь огромными от изумления глазами в заголовок статьи – ее заголовок, тот самый, придуманный ею: «Она убила маленькую дочку. Такая трагедия может случиться с каждой из нас!». Смотрела на фотографию Кинги, стоявшей на коленях у маленького надгробия; Кинги, такой же печальной и беззащитной, какой она была в действительности. Перечитывала последние слова статьи: «Опиши это», – и плакала. Слезы бежали у Аси по щекам: она поняла, почему люди, которые нашли Алю Круль в одну июльскую ночь, решили сообщить об этом сломленной, отчаявшейся матери малышки. Они прочли правильный вариант статьи, подлинную историю Кинги, а не кровавый ужастик, брошенный толпе Яцеком Сондером (как его только земля носит!). По-видимому, первый тираж попал сюда, на окраину Польши, где и жили супруги. Вероятно, судьба сжалилась над Кингой и направила ее исповедь как раз туда, куда было нужно…
Дрожащими руками Ася извлекла из бумажника украденную у родителей Кинги фотографию Али.
Пан Станислав подтвердил запинающимся от волнения голосом:
– Это наша Аня.
Оба сели – хотя Ася всем своим существом ощущала: времени нет, нужно возвращаться! – и пристально посмотрели друг другу в глаза. Мужчина взвешивал: можно ли этой женщине, журналистке, доверять, не разрушит ли она счастье его семьи, не испортит ли жизнь маленькому найденышу, которого он любил как собственного ребенка?.. Ася затаила дыхание, думая лишь об одном: покажи мне ее! Покажи мне Алю Круль, чтобы я могла тут же, вернувшись в Варшаву, увидеть Кингу и сказать ей: «Твоя дочка жива! Я видела ее собственными глазами!». Скорей бы он показал ей Алюсю – скорей бы, пока не поздно… А может быть, уже поздно…
Через четверть часа ее машина остановилась у небольшого аккуратного домика, на пороге которого стояла женщина со светловолосой маленькой девочкой на руках. Девочка была так похожа на Кингу, что Ася снова расплакалась. Она пробормотала какие-то извинения, оправдываясь: нет, мол, она не может зайти, даже ненадолго, ей нужно немедленно возвращаться – ведь Кинга ждет! Уже через минуту она, наспех попрощавшись с приемными родителями Алюси, разворачивалась на парковке, чтобы помчаться на северо-запад, в Варшаву, – хотя внутренний голос все настойчивее шептал ей: слишком поздно, не успеешь, все напрасно…
Кинга проснулась внезапно, словно по наитию, – в ней говорила интуиция животного, за которым гонятся. Отголоски погони еще не были слышны, вокруг царила вечерняя тишина, но… но с каждым ударом сердца Кинге становилось все яснее: они напали на ее след. Они близко, они все ближе.
Она затаила дыхание, и… Вот оно! Она услышала: где-то на дальних участках, быть может, даже за оградой, возбужденно залаяла собака – и ее тут же угомонили.
Кинга съежилась. Теперь из-под потертой шубы выглядывали только полные ужаса глаза. Может, это не ее ищут? Может, если будет тихо, они просто уйдут?
Но тут кто-то крикнул:
– Кинга! Ты здесь?! Кинга, отзовись!
И в голове женщины ослепительно-алым огнем загорелась КРАСНАЯ ТРЕВОГА!!!
Не колеблясь ни секунды («живой вы меня не получите!»), она вытащила из кармана коробку лезвий, уверенно – на этот раз руки не дрожали – распаковала одно из них и приложила к шейной артерии. В тот самый момент, когда к норе, радостно виляя хвостом, подбегала собака, а Чарек со спасателем спешили за ней, Кинга вонзила лезвие глубоко в тело и протянула…
Широкой струей брызнула кровь. Кинга откинулась на стену землянки, наконец-то спокойная. Истекая кровью с каждым ударом сердца, она угасающим взглядом увидела, как в нору заглядывает кто-то из ее преследователей.
«Я от вас улизнула. Никогда больше…» – это была ее последняя осознанная мысль.
Телефон, номер которого знал только Чарек – Ася купила карточку буквально перед отъездом, чтобы быть на связи с ним и только с ним, – зазвонил в ту минуту, когда она пересекала окружную дорогу Кракова. Звонок мобильного она ощутила как удар в солнечное сплетение. Нажала на тормоз, съехала на обочину, сделала глубокий вдох и лишь тогда взяла трубку.
– Она это сделала.
Услышав слова, произнесенные дрожащим голосом, Ася изо всех сил сжала пальцами телефон, беззвучно молясь: хоть бы Чарек сказал, что Кингу уже спасают! Что она наглоталась таблеток, но ей уже делают промывание желудка, и все будет хорошо… Но Чарек молчал. Нет, не молчал – силился что-то говорить, но горло сдавливал спазм.
– Столько крови… Мы нашли ее, но слишком поздно… столько крови…
– Она жива? Скажи только, она жива?! – вскрикнула Ася, леденея от ужаса.
– Ее забрала скорая. Едут с мигалкой. Я еду за ними, но… столько крови… Она была вся в крови, когда мы ее вытащили… Столько крови…
– Поезжай и будь с ней рядом. Следи, чтобы врачи так просто не сдавались, понимаешь? Чтобы они не махнули на Кингу рукой, как на обыкновенную убийцу… Смотри за ней, понял?
Он кивнул, хоть она и не могла этого видеть, и положил трубку, вытирая слезы предплечьем.
Ася влетела в больничный коридор три часа спустя, полумертвая от усталости и от страха за Кингу. Чарек, опустив плечи, сидел на стуле у стены. Его лицо и руки были в черных пятнах от запекшейся крови, которую он не догадался смыть; в таком виде он и сам смахивал на жертву несчастного случая.
Он слышал торопливые шаги, но не поднял головы. Асе пришлось толкнуть его в плечо, чтобы он взглянул на нее.
– Она жива? – Это все, что она хотела знать.
– Еще жива. Она там, – он указал на запертую дверь отделения реанимации. – Я сказал, что я ее муж. Они не знают, что Кинга – это Кинга, понимаешь? Обещали сообщить мне, если…
Но Ася уже не слушала его. Она подбежала к двери, нажала на кнопку внутренней связи и ждала, пока ей не откроют. Наконец дверь приоткрылась, медсестра что-то сердито зашептала и помотала головой, но, по-видимому, Ася обладала даром убеждения, и медсестра наконец уступила.
Молодая женщина-врач, которая за дежурным столиком просматривала какие-то документы, нахмурила брови, увидев постороннюю.
– Я ее сестра, – умоляюще шепнула Ася, вглядываясь в неподвижный силуэт на одной из трех кроватей за полупрозрачным стеклом. – Пожалуйста, я только на минуту.
– Пациентка в критическом состоянии, – вполголоса ответила врач. – Она потеряла много крови. Она…
