Из Тюмени пришло письмо от рабочего, из порта Ванино — от кладовщика — люди сочувствуют, просят держаться, не терять присутствия духа. Я их всех искренне благодарю. Несколько писем — злобных, или, скажу мягче, нехороших — их авторы, я думаю, в 70–80-е годы либо сами пострадали от органов внутренних дел, либо — их близкие родственники.
Когда в журнале «Родина» появился комментарий к моему интервью, написанный Ю. Феофановым, среди осужденных нашей колонии — прямо скажу — он встретил достаточно негативную оценку. Василий Вышку, бывший заместитель Председателя Совета Министров Молдавии, осужденный якобы за взятки, написал так:
Поразительно, все же, как живуч журналистский зуд в поиске врагов и слепого обвинительства. Нет-нет да появляются в печати все новые попытки объявить все беды страны грехом одного-двух людей эшелона высшей власти или близких к ним лиц. И об этом говорит, в частности, публикация послесловия Ю. Феофанова к интервью Ю. Чурбанова в журнале «Родина» № 4 за 1990 г. Понятно, что заключенный в глазах народа — не самая популярная личность. А уж тем более Ю. Чурбанов в образе заключенного — вообще уникальный повод для злорадства и умопомрачительных оценок со стороны тех, кто привык видеть все беды в ракурсе виновности руководства.
Скажу с самого начала, что я не знал Чурбанова и не связан с ним никакими дружескими узами, а только лишь — фактом нахождения по воле судьбы в одной колонии усиленного режима. Но если говорить с позиции читателя, то его интервью произвело на меня достаточно хорошее впечатление, прежде всего своей умеренностью, сдержанностью, тактом по отношению к лицам, о которых ему пришлось говорить. Несмотря на тяжелое положение, в котором оказался Чурбанов, он не поддался соблазну обличения и разоблачения, которые обычно присущи множеству публикаций, особенно если авторами являются в чем-либо ущемленные люди. Разумеется, о виновности или невиновности Чурбанова трудно судить после столь скрупулезного рассмотрения судебного дела, но все же подспудно осознание впечатления расправы с этим человеком остается — и думаю, не только в моей душе. Подлинное правосудие, как известно, должно отличаться корректностью и высокой нравственностью, помня о том, что законность не может быть безнравственна. Однако достаточно лишь одного эпизода, связанного с моментами ареста и первого допроса Чурбанова, чтобы усомниться в нравственности тех, кто его арестовывал и допрашивал. Совершить акт ареста с применением унизительных и неправомерных процедур, забывая о человеческом достоинстве, это означает по существу, что совершен произвол, который перечеркивает любые праведные намерения. И весьма досадно, что этот произвол не замечает юрист Феофанов, недавно восторгавшийся на страницах «Известий» тем, что в Америке даже при задержании на месте преступления подозреваемому полицейский обязан объявить о его праве на помощь адвоката и о том, что любые его показания могут быть использованы судом против него. Но, вероятно, и здесь опытный журналист рассуждает: это — для них, но не для нас.
Не может не вызывать сомнений и существо обвинений в адрес Чурбанова. В интервью он описывает действительные события в Газли, которые до прочтения интервью мне были известны слово в слово от бывших генералов Норова и Норбутаева, находящихся в этой же колонии. Если принять во внимание, те объективные обстоятельства, что во время встречи в Газли Чурбанов и Каримов даже не были знакомы, то явно, что версия о передаче взятки в сумме 10 тысяч рублей после посещения небольшого поселкового магазина выглядит просто смехотворной. Несостоятельна и версия о передаче Чурбанову 50 тысяч рублей от Худайбердыева, который в тот момент находился в пенсионном возрасте и не мог рассчитывать на какие-то перспективы по службе, тем более что Чурбанов реально своей властью не мог что-либо решить для Худайбердыева. Однако логика этих событий никого не интересовала. Не вызвал особого замешательства у суда и тот факт, что после суда уцелело лишь около 15 % от объема обвинения, выдвинутого Прокуратурой СССР, что весьма убедительно свидетельствует о низком качестве следствия, не говоря о старании любой ценой нагромождать обвинения. Сама легкость возникновения и отмены обвинения во взятках на сотни тысяч рублей — это весьма показательный симптом серьезной болезни органов следствия. Даже не подвергая подробному анализу эти важнейшие детали уголовного дела, объективный читатель останется в смятении в попытке определить где истина. Но не опытный юрист — журналист Ю. Феофанов! Он не сомневается ни на минуту, что Чурбанов — преступник. Аргументы у него не столь юридически, сколь эмоционально политизированы: мол, подвязался на комсомоле, женился по расчету, знал «грехи» ГУЛАГа, но молчал, поэтому — виновен. Виновен и баста! Меньше всего хотелось бы, чтобы читатель подумал, что я считаю Чурбанова безгрешным. Но уверен, что его грехи весьма незначительны по сравнению с теми, кто подарил стране Чернобыль или Карабахский узел, стоившие народу сотен тысяч семей беженцев и десятков тысяч погубленных жизней. Разница в том, что Чурбанова взяли по команде, а виновников действительных трагедий до сих пор оберегают от гнева народа. Убежден, что достаточно обычного профессионального интереса Прокуратуры СССР к виновникам крупных трагедий последнего времени и миллиардных убытков в мелиорации, миллиардных потерь в сельском хозяйстве, и мы стали бы свидетелями невиданных уголовных процессов, в которых выявились бы подлинные преступные противоправства. Но это были бы уже процессы не над лицами, а над самой командно-административной системой, доведшей страну до кризиса. С наивностью школьника Феофанов упрекает Чурбанова в том, что последний якобы не информировал Брежнева о катастрофическом состоянии мест заключения, о других бедах, имевших место в стране. Бедный гуманист Феофанов! Он до сих пор думает, что Брежнев или кто-либо мог что-либо изменить по личному усмотрению! Напрасная мечта! Любые усилия в любой области тонули в громадном омуте бюрократизма, где любой параграф инструкции ставился выше живой боли живого человека. Эту ситуацию, как показало время, может изменить не один человек, а крутая ломка всей системы, в которой человеку была отведена роль послушного винтика. Это задача и решается сейчас с большим трудом. Феофанов настойчиво призывает, точнее говоря, приказывает покаяться в грехах. Каяться и никаких гвоздей! Нечего сказать, покаяние — дело благородное. Но не может не знать Феофанов, что покаяние — это не приказное дело, а дело личной нравственной позиции человека. Возможно, Чурбанову есть в чем каяться, и он это сделал или сделает по-своему. Но я более чем убежден, что в покаянии больше нуждаются те, кто привык с неизменной уверенностью в своей правоте давать окончательные и непререкаемые моральные оценки. Любому человеку, особенно если этот человек оказался в центре общественного внимания. Они в таком случае черных красок не пожалеют, чтобы этот человек выглядел в глазах народа носителем всех возможных пороков. Нет уж, извольте, уважаемый Ю. Феофанов, пора уж и вам осознать свои грехи и раскаяться перед народом. Кто, как не вы — журналист центральной печати, взахлеб раскрашивали невиданные горизонты общества развитого социализма, оказавшегося на поверку обществом застоя. Кто, как не вы, воспевали образы верных ленинцев от Хрущева до Брежнева и Черненко, любовно редактируя и цитируя их труды. Перечень ваших заслуг можно продолжать бесконечно. Вы и сегодня не можете оторваться от двухцветного стиля изображения событий, белого или черного, хотя известно, что мир многоцветен. А на судьбе Юрия Чурбанова думаю, еще рано ставить точку, особенно после второго суда, где у семьи Чурбановых не выявлено преступно нажитого богатства. Судьба Чурбанова скорее всего одна лишь капля в море кровоточащих ран произвола, содеянного группой Гдляна-Иванова в Узбекистане. Эта рана кровоточит еще и сегодня слезами тех людей и близких, кто был незаконно арестован и осужден в 1983–1986 годах. Виновника произвола еще ждет заслуженное возмездие, и в завершение последняя новость из жизни колонии «для бывших»: по протесту заместителя Генерального прокурора СССР Верховный Суд Узбекской ССР отменил приговор по делу В. Иззатова и освободил его из-под стражи. На днях В. Иззатов уехал домой после 7 лет (из 13 лет по приговору) отбытых неизвестно за что по прихоти Гдляна и Иванова. Короче, жизнь продолжается, а правда медленно, но побеждает.
