Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 159
Слуга проводил лекаря в спальню графа. Алехан широко улыбнулся, когда увидел тщедушного мужичонку, совсем плешивого. «Волосков с десяток, и те не напудрил», – подумал про себя он. Фельдшер был одет в офицерский зеленый мундир.
– Как звать? – напустил на себя строгости генерал Орлов.
– Зови меня, мой государь, Ерофеичем.
– Откуда ты такой, Ерофеич?
– Сибиряк я, из Иркутска, из посадских.
– Где учился медицине и кто тебя надоумил на это?
– Никто. Знать, судьба ворожит. Охотником сначала хотел стать. Ходил в Китай с караваном. Там, по охоте своей остался учиться лекарственному искусству. Стал фельдшером. По возвращении был отдан в рекруты. В Петербурге, через Иван Ивановича, он меня приметил, определился к Академии художеств.
– Сказывал Иван Иванович, что ты в Сибири нашел толстенный лечебник, который и пользуешь для лечения.
– Точно так, мой государь. Но не только, опыт у меня и чутьё на больных есть. Всё, что в Китае выведал, помню, все здешние травы знаю. Вот и всё.
Ерофеич, не мешкая, задрал у графа длинную рубаху и тщательно осмотрел больного, беззастенчиво тыкая сильными жилистыми пальцами в самые болезненные участки тела. Расспросил о симптомах болезни и вышел из спальни, не прося разрешения. Орлов удивился поведению лекаря и укоризненно посмотрел на Ивана Ивановича. Тот сразу парировал:
– Я говорил тебе, Алексей Григорьевич, что человек мой низкого происхождения. Грамоты не знает, пошел, видно, к своему мальчику в людскую, тот ему лечебник вслух читает. Малость подумает и обратно прибежит.
Вскоре Ерофеич и вправду вернулся.
– Все твои лихие болезни, мой государь, – пустые! – огласил своё умозаключение лекарь. – Я нахожу только застарелую лихорадку.
– Можешь вылечить? – в глазах Орлова забрезжила надежда.
– Сумею, только как лечить прикажешь, мой государь?
– Как это? – удивился Орлов.
– Как лечить, говорю, по-китайски или по-русски?
– Что сие значит?
– По-китайски значит – взялся лечить, так вылечи, а не сумеешь, повесят! А ежели по-русски, то сие означает: деньги из тебя, мой государь, выманить. Ты богат, можно поживиться нашему брату, лекарю. Тогда долго и часто ездить к тебе буду!
Граф громко рассмеялся.
– И сколько же ты с меня за лечение хочешь взять? – вытирая выступившие от смеха слезы рукавом рубахи, спросил он.
– Я наперво, мой государь, ничего не беру за свои хлопоты, и буду доволен вспоможением разным, что посулят хозяева, окромя святых молитв.
– Выходит, уверен, что вылечишь? – Алексей хитро прищурился.
– Нет такого лекаря, который бы всех вылечивать мог. По всему видать, лекарства мои никому не вредят. Обнаружил я у себя в записях сбор из трав, на него и уповать буду. Ещё видел я на твоем теле зажившую рану – не беспокоит?
– Да, Ерофеич, смотрю, дотошный ты! Сознаюсь тебе, в Семилетнюю войну с пруссаками я тяжело был ранен. Осенью 1761 года вышел по болезни в отставку. Тогда я был капитаном, поселился у братьев в Петербурге, и рана потихоньку затянулась.
– Это потому, что ты ещё молод. Хорошо бы спину водяным массажем поддерживать. Так что скажешь, мой государь, будешь лечение моё принимать, не побрезгуешь?
– Не побрезгую, Ерофеич, сам люблю испытывать всякую невидаль. Ты ступай пока, я тут с Иваном Ивановичем своё желаю молвить.
Ерофеич вышел, не попрощавшись, да и поклон его был неуклюж.
– Ну, что, Иван Иванович, пусть все гнилое наружу вылезет? – оживившись от визита лекаря, спросил Орлов. – Однако вот что, дам себя лечить Ерофеичу тайком от докторов своих.
На том и расстались. Орлов тотчас послал за братьями, и согласие их получил без оговорок.
Прошло несколько дней, прежде чем братья вновь собрались в доме Алексея. Федор, взглянув на него, прослезился, а старший из пятерых, Иван, только широко улыбался:
– Теперича, Алешка, давай, рассказывай, что он с тобой проделывал, этот лекаришка. Как там его кличут?
– Ерофеичем, – выдавил из себя Федор.
Алексей же обратился к Григорию.
– Я, Гриша, – сам себя не узнал, когда в зеркало-то глянул. Жуть пробирает. Словно переродился! Чую, болезнь отступила.
– Сплюнь! – взмолился Владимир, а то, глядь, всё возвернётся!
– Не-е! Я чую, что-то во мне пробило.
– Ты всё по порядку сказывай, Алёша, а не вертись, как береста на огне, – попросил Григорий.
– Сперва меня Ерофеич теми же каплями и травами начал лечить, что и бывало, но, видно, я не пронялся. Чтоб болезнь переломить, Ерофеич дал рвотное. Так меня, скажу вам, братья, прямо повычистило! Опять Ерофеич дал каплей, но теперича своих, и тут меня прямо пронесло! Опосля, положив меня в постелю, Ерофеич дал мне потового, приказав моим мужикам две печи жарить, и запер меня в комнате заснувшего. Проснулся я – не ведаю, сколько проспал, сутки или двое, лежу как в морсу, пот всю постелю смочил. Вскочил я, как встрёпанный, и тотчас к зеркалу. Дивлюсь, и впрямь переродился! Вот, и всё, братцы мои.
– Всё, да не всё! Теперича тебе надобно держаться. Снег сойдет, и в чужие края к минеральным водам подаваться. Вот так! – сказал Фёдор.
– Дунайка, – обратился Алексей к Фёдору по его детскому прозвищу, принятому в семье в честь былинного богатыря, – братка ты мой дорогой, со мной летом в Карлсбад поедешь?
– Да хоть на край света, Алешка! – Фёдор обнял брата и опять заплакал.
– Довольно слёзы-то лить! – возмутился Иван.
– Ты, Федька, впрямь как девица, – засмеялся Григорий.
– Бери его с собой, Алехан, Федя тебе ни в чем не уступит, разве что в упрямстве, – Владимир был серьёзен.
Не только братья, но и слуги Алексея Григорьевича перекрестились, поверив в скорое выздоровление графа, и посему к ночи пьяными были, несмотря на строгий запрет… Весть об излечении графа Алексея Григорьевича Орлова быстро облетела сырой Петербург. Лекарь Академии художеств Василий Ерофеевич Воронов, принятый на службу в 1765 году, наконец получил заслуженную известность. Екатерина II была очень рада выздоровлению Алексея Григорьевича. Стараясь поддерживать своего вернейшего сподвижника, она в апреле 1768 года наградила его Орденом Андрея Первозванного и пожаловала Алехану 200 тысяч рублей на покрытие расходов по лечению. Не был забыт царицей и Ерофеич. Её приказом лично Олсуфьев выдал лекарю три тысячи рублей за излечение графа, обещан был и чин титулярного советника, но позже. Иван Иванович Бецкой в этом же году тоже получил высший орден Российской империи, но совсем за другие заслуги… На прошение Алексея Григорьевича об отставке Императрица ответила следующим образом: «По усиленной прозбы вашей сим увольняю Вас до излечения болезни вашей от всякой службы, дозволяя притом вам жить внутри и вне государства, где сами заблагорассудите, в чем никто не должен вам препятствий делать по оказанию сего… При сем следует пашпорт для выезда из России, дабы не было нужды сего письма всегда показывать».
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 159
