Много лет спустя на банкете, посвященном шестидесятилетию моей альма-матер – Ленинградского Военмеха, я рассказал, как мы не смогли допить фляжку, а Коваленок с Иванченковым нас посрамили. Но способ я до поры, до времени не раскрывал. Я спросил именитых гостей славного Военмеха: «А как бы поступили вы, столкнувшись с такой проблемой?» За столом было немало крупных инженеров, ученых, корифеев механики, баллистики. Неожиданный тест на сообразительность вызвал бурное обсуждение. Решения предлагались одно хитроумнее другого, но тут же отвергались оппонентами, оперировавшими математическими выкладками на салфетках. Никто не нашел правильного способа! Никто не превзошел моих космических товарищей Коваленка и Иванченкова!
Была и другая история с коньяком 11 января, когда мы с Романенко уже обжились на станции Салют-6 и к нам прибыли гости – Владимир Джанибеков и Олег Макаров. Их корабль Союз-26 состыковался со станцией – и нас на орбите стало четверо. Они, конечно, привезли с Земли письма, прессу, привезли и сувенирный штамп для гашения почтовых конвертов. А еще предложили попробовать кофе. Джанибеков достал миниатюрную тубу.
– Спасибо, но кофе у нас хватает. – сказал я.
– А наш посвежее.
В запаянной тубе оказался коньяк! Оказывается, ребятам удалось раскрыть емкость, не тронув горлышка. Они вылили оттуда кофе, влили армянский коньяк и аккуратно закрыли. Там было примерно сто граммов. Так мы вчетвером отметили на орбите уникальный праздник, который отмечают только в России, – Старый Новый год.
Я потом официально поставил вопрос в Министерстве здравоохранения о том, чтобы на борт доставляли коньяк. Как честный человек, я не хотел его контрабандой проносить. На коллегии министерства делал доклад, объяснял, что при простуде можно сполоснуть коньяком горло, десны распухшие подлечить: там же дубильные вещества. Говорил и о благотворном психологическом влиянии.
Медики пугали: выпьешь 20 граммов коньяка, опьянеешь, без скафандра откроешь люк и полезешь в космос. Или плеснешь в регенератор кислорода, он взорвется. В общем, всякую чушь несли. Ну, кто будет плескать 7,5 грамма в какой-то регенератор вместо горла.
Точку поставил Олег Георгиевич Газенко – директор Института медико-биологических проблем. Он сказал так: «Я, конечно, не знаю, как там горло лечить коньяком. Не думаю, что они будут выходить в космос без скафандра с семи граммов коньяка. Одно знаю точно: в космосе так мало положительных эмоций, что если им доставляет удовольствие капля коньяка, то его надо поставлять на борт».
А я еще подлил масла в огонь: «Разрешите вы или нет, а коньяк на борту будет. Так пусть лучше под вашим контролем, на научной основе, чем в антисанитарных условиях». Так и решили: пусть уж лучше под контролем. Когда замминистра Бурназян подписывал решение коллегии, ему Газенко ехидно говорит: «Впервые в истории коллегия министерства за алкоголь проголосовала». Тот дрогнул, но было поздно.
Потом приезжают ребята с очередного пуска и рассказывают, что положили все, как положено, коньяк по ведомости провели. Вдруг приходит врач с запиской от Бурназяна: «Убрать коньяк с корабля». Видимо, испугался он ответственности. Они убрали. Я вскипел: как же так, было решение коллегии! Они говорят: «Да чего ты кипятишься: он ушел, мы обратно положили». Как я предупреждал, так и получилось: коньяк в космос провозят контрабандой.
Здесь можно вспомнить историю – уж и не знаю, быль это или выдумка? Когда при Горбачеве по всем фронтам шла борьба с алкоголем – в буфете Верховного Совета СССР не стало спиртного. Запрет! Дагестанский поэт Расул Гамзатов был недоволен этим обстоятельством, но в конце концов, прореагировал философски: «Что ж, тогда будем проносить в себе!»
Наши ребята – космические «контрабандисты» – проявляли чудеса изобретательности, стараясь пронести на станцию спиртное. Однажды сделали фляжку по форме бортового журнала. Обложка была от настоящего бортжурнала, отличная крепкая корочка с гербом СССР, а внутри закрепили плоскую канистрочку с коньяком. Положили эту обманку вместе с другими документами в целлофановый мешок, который потом проходил обработку ультрафиолетовыми лучами.
Космонавт благополучно миновал офицеров безопасности, и ребята уже праздновали победу. Но тут один военный, отвечавший за безопасность, подошел к космонавту, который должен был лететь, и что-то ему тихо сказал. Ребята замерли. Что именно сказал тот офицер, мы узнали только после завершения полета. Оказывается, он посоветовал в следующий раз наполнять «бортжурнал» по самую пробку, потому что иначе содержимое булькает…
Кроме коньяка, в моей космической истории промелькнуло и пиво. Я был в Чехословакии, а, если точнее – в нынешней Словакии. И впервые в жизни увидел пиво в банках. «Златы фазан» и сегодня всем известное пиво, и тогда оно было превосходным. Мне подарили две банки из первой «баночной» партии завода в Хурбанове. Сначала я, конечно, собирался лично продегустировать напиток. А потом подумал: на Земле я могу сколько угодно выпить пива – в бутылках, в разлив. Ничем не хуже баночного, даже получше. А в космосе пивных баров нет и бутылки везти нельзя. Банки им в сто раз нужнее, чем мне!
И я решил послать контрабандой мои две баночки на орбитальную станцию. Каким-то чудом это удалось. Ребята потом рассказывали, что первую банку они вскрыли обычным способом – и пиво, как старик Хоттабыч, вылетело из банки, и видно было, как пена быстро растаяла в воздухе. Только запах остался. Вторую банку они проткнули иголкой, потом благополучно выцедили пиво. Такое нестандартное удовольствие во время длительного полета дорогого стоит. Уверен, что у ребят, благодаря одной выпитой банке пива, повысилось настроение на целую неделю.
Земля в иллюминаторе
Земля из Космоса очень красивая – и днем, и ночью. Если бы я был просто космическим туристом, наверное, неделю бы не отрывался от иллюминатора. Но работы было очень много. В первом полете мне, конечно, хотелось поскорее увидеть с высоты нашу Родину. Но не тут-то было. Наш запуск так запланировали, что первые две недели, когда пролетали над Советским Союзом, всегда была ночь. Темень! А нам не терпелось посмотреть на свою Родину при свете Солнца. Через несколько дней наше желание исполнилось. Самое красивое для меня место – это Камчатка. Кругом темно-синее море, а горы покрыты снегом. Возникала ассоциация, будто на синем бархате лежат бриллианты.
Самый фантастический вид из иллюминатора запомнился мне на всю жизнь. Мы пролетали в сумерках над Северной Америкой, я настроился наблюдать за полярными сияниями, Смотрю по обыкновению на горизонт, в высокие широты. И вдруг прямо под нами вижу картину, которая меня буквально очаровала. Прямо из Земли к нам словно устремились световые снопы тысяч зеленоватых прожекторов. Свет этих лучей был настолько слабым, что сквозь него видны были вечерние огни городов.
Я «помчался» за фотоаппаратом – ведь такого полярного сияния не удавалось наблюдать еще никому. По дороге сбил «с ног» Юру. Он тоже прилип к иллюминатору и сразу огорчил меня – такого слабого фосфоресцирующего свечения не возьмет ни одна пленка. Оставался один выход – фломастер. Юра быстро зарисовал эту феерическую картину и пообещал мне, что дома перенесет этот фантастический эпизод на холст.
