В силу отдаленности и ответственности губернаторы Камчатки и Восточной Сибири наделялись диктаторскими полномочиями, как Завойко и Муравьев. Невельской с первых шагов пребывания на Дальнем Востоке шел вразрез с традициями угодничества и вассальства. Своими открытиями и не думал, как до него было принято, делиться с начальством. Походил на губернаторов-диктаторов такими же жесткими методами управления подчиненными. Он их просто не видел за своей целью, которая оправдывала средства. Для него не составляло труда отправить лейтенанта Бошняка в зимний поход за триста километров без куска хлеба, назначить капитана Буссе в единственном числе начальником дикого острова в Охотском море. Такие безжалостность и цинизм не приветствовались Буссе. При всем существующем лицемерии он оставался добрым, хотя никогда не стремился к справедливости и правде. Привычка выжидать, пускать важные дела на самотек стала его выгодной чертой. Именно за управляемость и сговорчивость бывший губернатор Муравьев ходатайствовал за него как за своего преемника.
Николаевск для Николая Васильевича был чужой территорией, но продолжающий управлять из Петербурга Муравьев обратился с просьбой. Бывший губернатор Восточной Сибири лоббировал экономические интересы своей группы: надо было укрепить позиции в Приморье. Николай Васильевич по привычке не спеша раскладывал по полочкам действия бывшего начальника. Сравнивал их с реальной обстановкой в крае. В результате многомесячных раздумий пришел к разгадке, от которой стало не по себе. Желание лично удостовериться в существовании заговора и привело его на Амур, в Николаевск. Николай Васильевич хорошо знал повадки Муравьева – важное дело начинать с расстановки на значимые посты верных людей. Потому первым пунктом его просьбы было уговорить инспектора над портами Восточного океана капитана первого ранга Острено уступить место капитан-лейтенанту Аксенову, начальнику Аянского порта. Буссе знал, что Николай Григорьевич Аксенов дальний родственник Завойко, от которого, как главного морского судьи, многое зависело в империи. К тому же Завойко состоял в группе великого князя Константина, которой принадлежала Русская Америка и Дальний Восток. Иркутск с «чайной кяхтской торговлей» принадлежал другой группе, и, похоже, начиналось объединение двух кланов. Николаю Васильевичу не хотелось оставаться, как прежде, исполнителем чужой воли – он имел силы на самостоятельную игру.
Буссе интуитивно угадал начало серьезных изменений в политике царского двора. Дело в том, что с открытием Невельским судоходного прохода в Амурском лимане возникало новое выгодное для торговли направление: Япония и Юго-Восточная Азия с Китаем, через незамерзающий порт Владивосток. Охотск с Аяном, Камчатка с Сахалином в данном случае теряли первоначальное значение. Схлопывались и липовые проекты по строительству дороги от Якутска до Охотска, затем до Аяна. Вся эта история могла означать некое согласие и договоренность между двумя конкурирующими группами. Назначение бездарного Аксенова на место деятельного и авторитетного Острено подтверждало догадку Буссе. Нужен был сговорчивый человек, а честный Острено лишь мешал бы созданию очередной схемы отъема государственных денег. Николай Васильевич знал о несправедливом доносе Аксенова на Острено и реакцию Главного военно-морского судьи Завойко. Инспектора ему было совсем не жалко, несмотря на прошлые военные заслуги. Он просто хотел использовать начинающуюся интригу в своих интересах. В беседе с сорокасемилетним губернатором Казакевичем выяснилась интересная деталь. Обсуждали отношения с приграничным Китаем.
– Следует отдать должное министру иностранных дел Горчакову, – говорил Казакевич, – как он осторожно ведет дело в данном направлении. Представляете, русское правительство после 1689 года[83] неоднократно пыталось начать переговоры с Китаем об установлении точных границ. Только в 1858 году генерал-губернатор Муравьев сумел подписать такой договор.
– Тому есть объяснение, – сказал всезнающий Буссе и живой свидетель события, – ранее китайцы успешно шантажировали нас, то закрывая, то открывая Кяхту для торговли. Вы хорошо понимаете, кяхтинская торговля находилась в руках «второй группы влияния» и считалась прибыльной, дающей государству ежегодно до 1 миллиона рублей дохода.
Казакевич, закинув ногу на ногу, поддержал соратника:
– Именно «чайная отрасль» приносит доход в государственную казну, потому что проходит через российскую границу. Возникает необходимость платить таможенную пошлину. Принадлежащая другой «группе влияния» Российско-американская компания возвращает государству в виде всяких сборов всего лишь чуть больше ста тысяч рублей[84]. Эта группа больше ворует и меньше делится с государством. Таможенных пошлин не с чего брать, так как товаров с Аляски в Россию не поступает. Вернее, они есть, но наши приморские порты имеют налоговые каникулы и работают на условиях порто-франко. Дабы не нарушать создавшегося равновесия среди «дворцовых» олигархов, русское правительство ранее и слышать не хотело о создании границы с Китаем. Существовавший хаос с неопределенной границей был выгоден обеим сторонам. Китайцы получали контроль над землями по левую от них сторону Амура. Русское правительство за счет китайской угрозы шантажировало руководство Российско-американской компании в лице великого князя Константина и чайной монополии в лице канцлера Нессерльроде. Таким образом царь выбивал скрытую прибыль с обоих фаворитов.
– Ну да, жестко, как Петр Первый, царь поступить не мог. К тому же канцлер как второе лицо в государстве содержит его любовницу. Человек, находящийся в зависимости, становится эгоистом и вынужден быть угожденцем, – необычно смело выступил Буссе.
Таким приемом он подзадоривал честного Казакевича и выводил на еще большую откровенность. Сегодня он был удовлетворен и нисколько не сожалел о проделанном в Николаевск пути. Казакевич раскрыл секрет предстоящих событий. Складывающееся вокруг царя мнение сегодня не на стороне его брата великого князя Константина! Значит, его влияние на край резко уменьшится. Хитрый Буссе почувствовал скорую развязку в накаляющейся интриге. Дабы упрочить доверие, он решился поделиться с Казакевичем информацией о личной жизни августейшей фамилии:
– Константин завел себе официальную любовницу– бывшую балерину Анну Кузнецову, и просил брата разрешения на развод и брак. Александр отказал, хотя и сам живет точно такой же двойной жизнью. Его любовница Екатерина Долгорукова младше на целых двадцать восемь лет.
Информированность и откровенность коллеги поразила Казакевича так сильно, что тот рассказал о желании покинуть пост губернатора и ходатайствовать перед императором о назначении на свое место Буссе. Тогда прагматичный немец сделал исторический ход, чем окончательно привлек на свою сторону губернатора Приморья. Буссе привез в подарок Казакевичу два улья с медоносными пчелиными роями. Таким образом, осуществив давнишнюю мечту умелого хозяйственника и патриота Приморской области контр-адмирала Казакевича. Петр Васильевич планировал обучить местные народы бортничеству. Так случилось, что не сумели медоносные пчелы естественным путем попасть из Европы в Сибирь и на Дальний Восток. Приходилось завозить и организовывать пасечное дело в диком краю[85].
