Несколько месяцев назад я просил Хуана помочь мне выиграть Лигу чемпионов – и теперь он спас нас, подарив нам шанс прекрасным навесом с углового. Когда я подбегал к боковой линии и падал на колени для празднования гола, я был просто в трансе. В течение многих долгих минут до этого я умолял Бога: «Если Ты действительно есть, покажи мне, что делать, покажи!» Когда я забил, я мог лишь бесконечное число раз благодарить Его, поднимая к небу указательные пальцы, чтобы вопросить: «Почему, почему, почему? Почему он помог мне?» Я попросил о помощи – и я получил ее. Это было невообразимо, неожиданно, совершенно необъяснимо.
В дополнительное время нам всем пришлось весьма тяжело. Мы все устали до полного изнеможения. Я не мог толком бегать, ноги у меня начало сводить. Я пытался работать в обороне, но не мог полностью владеть собой. В одном из эпизодов я зацепил в нашей штрафной ногу Франка Рибери, пытаясь выбить мяч сзади. Один неловкий момент – и пенальти! Я не мог в это поверить. «О Боже! Что ты наделал! Почему это постоянно происходит со мной, ну почему? У меня получилось так в Барселоне, я сделал это и сейчас». Если они забьют и таким образом победят (говорил я себе), то я могу больше не возвращаться в Лондон.
Затем мы увидели, что к мячу подошел Арьен Роббен, наш бывший партнер по «Челси», наш с Лэмпардом отличный друг и вообще замечательный парень. Мы подошли и начали психологически воздействовать на него: «Арьен, ты же игрок «Челси», ты не можешь этого сделать! Не делай этого! Мы в любом случае знаем, куда ты собираешься бить», – и так далее. Мы смогли проникнуть в его голову, это совершенно точно, потому что удар у него получился слабым – явно слабей, чем он обычно бил, – и Петр парировал его. Петр, как всегда, провел большую работу вместе с тренером вратарей, чтобы научиться определять, куда, скорее всего, пробьет игрок, исходя из его разбега, первых шагов или языка тела. И не в последний раз за тот безумный вечер его работа окупилась.
Настало время серии пенальти, которой все страшились. В общем-то, мы более или менее точно знали, кто должен бить, но в таких случаях всегда проводится небольшое совещание на бровке поля, где учитываются произведенные замены и состояние игроков в данный момент. Итак, мы окружили Робби и стали помогать ему составить список. Я всегда ставил себя либо первым, либо последним.
– Фрэнк первый, – сказал я. Но первым захотел быть Хуан Мата.
– Нет-нет, дай Фрэнку пробить первым, затем ты будешь вторым или третьим, решай сам, но…
– Нет, я хочу быть первым, – настаивал он.
– Хорошо, пусть будет так.
В итоге Лэмпарда вписали третьим.
– Нужно ставить лучших пенальтистов под номерами 1, 3 и 5, – сказал я. – В этом случае, если промахивается второй, то у нас хорошо бьющий третий номер; если промахивается четвертый, то за ним следует хороший пенальтист с решающим пятым номером.
Это была отличная стратегия, уже доказавшая свою эффективность. Наконец, порядок игроков был согласован, и мы выстроились на поле, готовые начинать. Весь стадион выглядел, как красное море, хотя наши фанаты изо всех сил старались нас поддерживать, скандируя так громко, как только они могли. Джон Терри спустился к полю, чтобы наблюдать за происходящим вместе с тренерским штабом и запасными игроками. Говорят, что тем, кто наблюдает за пенальти со стороны, всегда хуже, и я не могу даже представить, как ему было трудно не принимать в этой серии пенальти участие из-за одного-единственного неудачного момента в полуфинале.
«Бавария» била первой, их капитан Филипп Лам забил сильным ударом влево от Петра Чеха. Затем к мячу подошел Хуан Мата. Он пробил сильно, но почти по центру, и Мануэль Нойер взял этот удар. «О нет, только не повторить ошибку!» – подумал я. Центрфорвард Марио Гомес не промахнулся, ударив низом влево от Чеха. Давид Луиз взял длинный разбег, выйдя за пределы штрафной, и спокойно послал мяч вправо под перекладину. Затем подошла очередь бить их голкиперу. Это было весьма необычно, но такое уже случалось (что вратарь бьет пенальти). Не исключено, что это была психологическая уловка – показать Петру, что его соперник может переиграть его и руками, и ногами. Удар получился не очень удачным, но он оказался в сетке, хотя Петр угадал направление мяча и бросился вправо. Фрэнк Лэмпард, наш третий номер, наша опора, сильно ударил выше и правее Нойера – 3:2 в пользу «Баварии».
До этого момента они били очень хорошо, в этом не было никаких сомнений. Но мы не сдавались. Мы постоянно подбадривали друг друга: «Выбери угол, а потом сильно бей!», «Не бей слабо, если посылаешь мяч низом!», «Промахнешься – не беда, но, по крайней мере, ты должен постараться». Мы изо всех сил старались поддерживать друг друга и быть предельно сосредоточенными.
Когда серия пенальти уже была в самом разгаре, некоторые из нас, включая и меня, встали на колени и начали молиться, глядя на небо в поисках помощи и вдохновения оттуда. Это был невероятный по напряжению момент, когда мы не видели ничего вокруг. Он останется со мной в памяти до самой смерти.
Подошла очередь их четвертого номера, Ивицы Олича. Он вышел на поле в дополнительное время, заняв место Франка Рибери, и толком не успел войти в игру. Я подозреваю, что он не чувствовал себя полностью уверенным, готовясь к пенальти, поскольку удар получился не таким сильным, каким мог бы быть. Петр бросился влево от себя, отбил мяч и тем самым уравнял шансы. Игра продолжалась!
Следующим был Эшли Коул. Он был одним из лучших пенальтистов в нашей команде. Он выглядел совершенно расслабленным, спокойно посылая мяч в правый угол – 3:3. Теперь огромное давление должен был испытывать пятый бьющий от «Баварии», Бастиан Швайнштайгер. Я в тот момент думал только одно: «Если он промажет, то судьба матча будет зависеть от меня! Если этот парень не забьет, то все могу решить я!»
Он установил мяч, отступил на несколько шагов назад, затем сделал несколько шагов вперед, резко остановился (поменял ли он в тот момент решение, куда ему бить?), ударил… и мяч срикошетил в поле от левой от Петра штанги. Он промахнулся! Спустя мгновение все вокруг начали бешено прыгать. Все, кроме меня. Я знал, что теперь мы должны победить, но необходимо было сохранять спокойствие. «Спокойно, спокойно», – говорил я сам себе. Я слышал, как кто-то говорил мне вслед: «Давай, Дидье! Давай!» Идя к мячу, я посмотрел на ворота. Они внезапно показались мне очень большими. Я видел, как подпрыгивал Нойер, прикасаясь к перекладине, – это была одна из обычных уловок, чтобы сбить меня с толку (не злонамеренно, а просто чтобы оказать на меня психологическое воздействие, чтобы показать мне, «кто здесь главный»). Я установил мяч, подтянул гетры и зафиксировал взгляд на мяче. Я не нервничал, совсем наоборот. Может быть, это звучит неожиданно, но я был полностью уверен в себе и в своих силах. Хорошо помню, как в голове у меня пронеслась мысль: «Ух, в этом что-то есть!» Я словно видел себя со стороны.
Поскольку Нойер был близок к тому, чтобы парировать практически все мячи, я решил изменить разбег, существенно сократив его, – в этом случае у него не будет времени просчитать направление мяча. В какой-то момент мне даже подумалось об исполнении чего-то сумасшедшего, вроде удара в стиле Паненки, когда показываешь, что будешь бить сильно, а на самом деле подсекаешь мяч над вратарем. Это было крайне рискованно. В 2015 году Месси однажды забил гол в такой манере, и я подумал: а вдруг и правда стоит исполнить нечто незабываемое в тот важный момент? Однако я быстро пришел в чувство (наверное, к счастью). Вместо этого я начал повторять про себя то, что говорил с тех пор, как был ребенком: «Ты любишь такие ситуации. Если ты забьешь, то мы выиграем. Если промахнешься, значит, промахнешься. Но тебе нравится чувствовать такую ответственность». И это было правдой, и хотя порой я мазал, но чаще все же забивал. Вратарю гораздо сложнее отбить удар, чем игроку – забить, поэтому у меня было больше шансов. Кроме того, я ощущал, что сценарий уже был написан. Если тебе суждено чего-то добиться, то ты этого добьешься, и никто этому не помешает. В другой раз я, может быть, и волновался бы, но в этот раз я чувствовал себя совершенно спокойно. Как-то умиротворенно.
