– Она не гонит меня, мама…
– Конечно, чего ей теперь тебя гнать?! Осталась одна, так на безрыбье и ты опять сгодишься! Кто на нее позарится-то теперь с таким количеством детей, у которых скоро еще и внуки пойдут? Тебя тут быстро в няньки определят. Нет у тебя, Евгений, никакого чувства собственного достоинства! А между прочим, Оксана… ну, ты помнишь нашу соседку… Так вот, она каждый день о тебе спрашивает! Очень приличная женщина!
– Мне не нужна Оксана, и ты это знаешь! А Лану я всегда любил… Тебе это тоже очень хорошо известно!
– Ты-то любил! А она никогда тебя не любила!
– Это… неважно… Главное, что я ее люблю…
И Антонина Кузьминична уходила ни с чем. Лана никогда не встревала в разговоры матери с сыном, предоставляя Евгению право самому выбирать, что делать: уйти или остаться. Он всегда оставался. Лана не обсуждала с ним приходы и уходы бывшей свекрови. Она нутром чувствовала, что все сейчас в жизни ее и Евгения идет правильно. Надо просто переждать, перетерпеть этот сложный период, потому что в самом скором времени непременно должно случиться нечто очень важное, что все расставит на свои места, и Антонина Кузьминична перестанет выступать перед ними, как перед учениками у школьной доски.
И однажды это важное случилось. Сначала Лана, конечно, ни о чем не догадывалась. И впрямь, трудно было представить, что этот обычный день станет каким-то особенным в ее жизни. Она поехала в гости в Санкт-Петербург к одной из своих институтских приятельниц, на юбилей. Вере Салтыковой, бывшей старосте их группы, исполнилось пятьдесят пять лет. Вера отмечала свой праздник в шикарном ресторане «Райская ночь». Было многолюдно, шумно и весело. Лана, которая редко бывала на подобных мероприятиях, слишком увлеклась разговорами и танцами с однокурсниками и чуть не забыла о том, что после ноля часов тридцати минут в их Дольск из Питера электрички уже не ходят. Когда спохватилась, до отправления последнего электропоезда оставалось всего полчаса. Вера предлагала Лане остаться ночевать у нее, поскольку места в их квартире вполне хватает, а ночью можно еще поболтать о том о сем, раз в ресторане при всех так и не удалось. Лана отказалась. Она привыкла ночевать только дома, спать в своей постели и изменять своим привычкам не собиралась.
Муж Веры специально для Ланы вызвал такси. Балагур-водитель уверял севшую в машину женщину, что еще не было случая, чтобы он опоздал к какому-то поезду, а потому все и у нее будет в порядке. Он оказался прав. Только Лана успела заскочить в тамбур, двери за ней со всхлипом захлопнулись, и электричка повезла ее в родной Дольск.
Сидя в полупустом вагоне, Лана бездумно смотрела в почти темное окно, и ей казалось, что она находится на пороге какого-то хорошего события. Может быть, завтра приедут Рита с Глебом? Что-то она по ним соскучилась… А может быть, зайдут на чай Саша с Олесей или Ольга с Виктором? Как все-таки хорошо, что у нее так много детей. Растить их было, конечно, не очень легко, зато в старости она никогда не будет одинокой! В старости? Разве уже наступила старость? Нет! Она давно не чувствовала себя такой молодой и полной сил!
Был уже второй час ночи, когда Лана, стараясь производить как можно меньше шума, открыла входную дверь и проскользнула в квартиру. Из большой комнаты пробивался тусклый красноватый свет ночника. Надеясь, что Евгений просто забыл его выключить, Лана, продолжая ступать на цыпочках, зашла в комнату. Бывший муж спал одетым, сидя в кресле и слегка склонив голову набок. В неярком свете его лицо казалось молодым и… таким родным, что у Ланы защемило сердце. Она подошла ближе, села на стул напротив Евгения, продолжая смотреть на него. Он, будто почувствовав ее взгляд, вздрогнул, открыл глаза, сразу широко улыбнулся и сказал:
– Ну наконец-то! Могла бы хоть позвонить…
– Я не думала, что ты будешь волноваться… – отозвалась Лана.
– Вот даешь! Как же я могу не волноваться… – Евгений осекся, будто испугался. Возможно, посчитал, что не вправе говорить о своих чувствах бывшей жене.
Лана продолжала смотреть на него теплым взглядом, и он с беспокойством спросил:
– Что-то не так? Что-то случилось?
– Случилось! – Она кивнула.
– Что? – спросил он еще более встревоженно. – Я как-то могу помочь?
– Только ты один и можешь, – улыбаясь, охотно ответила Лана.
Даже в неверном свете ночника стало видно, что щеки Евгения порозовели. Он так и не понимал, куда клонит бывшая жена, а потому нервничал все сильнее и сильнее. Может быть, он даже думал, что она хочет отказать ему от дома, потому что наконец полюбила кого-то другого.
– Женя… – произнесла его имя Лана.
Евгений потер ладонью подбородок и ничего не ответил.
– Я люблю тебя, Женя, – сказала она и встала со стула. Бывший муж, не сводя с нее глаз, тоже медленно поднялся со своего кресла и тихо спросил:
– А ты ничего не путаешь?
– Нет, не путаю, – ответила она. – Я тебя люблю. Я даже думаю, что любила всегда.
– Ну да… А как же Юра…
– А вот так получилось… Я любила вас обоих… Даже когда жила с Юрой, все равно по тебе скучала. Это я только сейчас поняла. Вы мне всегда были нужны, оба. Юра – первая любовь. А ты – отец моих детей, близкий человек, очень важный… Сейчас я окончательно поняла, что… и любимый… Наверно, я какая-то неправильная женщина…
– Ты самая правильная женщина на свете… – отозвался Евгений и привлек ее к себе. – И моя… Я всегда знал, что нельзя тебе мешать, потому что потом мы все равно будем вместе… Иначе просто и не могло быть… Мне никто нужен, кроме тебя… Столько лет прошло со времени нашего знакомства, а у меня сердце бьется, как у какого-нибудь сопливого мальчишки! Чувствуешь?
– Чувствую, – ответила Лана и попросила: – Поцелуй меня, Женя.
Он сжал ее еще сильнее и поцеловал в висок.
– Нет, не так… По-настоящему…
– Как скажешь, – согласился он и прижался к ее губам.
Впереди у них была целая ночь.
Лана очень хорошо помнила ночи, проведенные в замужестве с Евгением. Помнила, как пыталась отключить все органы чувств, поскольку тогда считала, что с ней не тот человек, для которого она рождена на свет. Сегодня она собиралась все исправить, отпустить себя и в полной мере наконец прочувствовать то, что может предложить ей именно этот мужчина, которого она, как оказалось, любит, несмотря на все жизненные перипетии.
И Евгений был трогательно нежен, будто эта ночь – самая первая в их жизни, а ему, между тем, исполнилось пятьдесят пять лет, Лане – пятьдесят два. Если бы им обоим в юности сказали, что они будут счастливы друг с другом чуть ли не в пенсионном возрасте, они, разумеется, не поверили бы и рассмеялись говорящему в лицо. Но в ту ночь они пережили пик чувственной любви и такое слияние душ и тел, которое, наверно, и невозможно в молодые годы. Для этого надо было пережить все то, что они пережили, и научиться дорожить каждым мгновеньем.
