— Все в порядке, не бойся меня. — Глеб постарался вложить в голос все дружелюбие, которым обладал. — Как мне тебя называть?
— Мое имя Бану. Но ты не сказал, кто ты.
— Глеб. Я, как и ты, друг Риты.
— Правда? — Бану иронически хмыкнула. — В таком случае где ты был, когда ей нужна была твоя помощь?
— Я ехал за вами на мотоцикле.
— Точно. Без шлема я тебя не сразу узнала. Что же ты гнался-гнался, но так и не догнал?
— Слушай, я обычный человек, а не Супермен. Не все получается так, как я хочу. — Глеб усмехнулся. — Но ты, я вижу, тоже не сидишь рядом с подругой в полицейской машине, а прячешься в кустах.
Глеб приподнялся, чтобы взглянуть поверх листвы на автомобили, стоявшие на дороге. Они напоминали ос, слетевшихся на сладкое. Спецназовцы, похожие на черных рыцарей, топтались возле своего «воронка», ожидая приказов. Владельцы машин, которых просили ехать мимо, останавливались, не в силах перебороть любопытство.
— Оставь свои насмешки. — Сердито нахмурившись, Бану рассматривала содранный в кровь локоть. — Мы должны были прыгнуть вместе. Не знаю, почему она осталась наверху.
— Испугалась, я думаю, — сказал Глеб примирительно.
— А ты? Тоже испугался?
— По-твоему, я должен был убить этих полицейских? От этого положение Риты только ухудшилось бы. Я прилетел в Турцию, чтобы спасти ее. Мы не виделись с ней пятнадцать лет, но ее муж нашел меня и рассказал, что она в беде.
— Почему же ее муж не с тобой? — Бану недоуменно приподняла брови. — Рита так переживала из-за него!
— Знала бы она, из-за кого волновалась. — Глеб сплюнул. — Это ведь он продал Риту в рабство за свои долги. — Видя недоверчивое выражение на лице собеседницы, он продолжил: — К тому же именно Володя назначил Рите встречу с Божкуртом и его сыном. Он согласился устроить эту западню, только чтобы спасти свою шкуру.
Беседуя, Глеб не отрывал глаз от скопления машин.
— Не может быть! — Бану прижала ладонь к губам и даже прикусила палец. — Вот подонок! Знал бы ты, что нам пришлось из-за него пережить! Те фанатики собирались нас повесить. И если бы не Бахар…
— Он мертв, а Рита жива, и ее сейчас увезут, — перебил Глеб. — Ты поедешь со мной? — Не дождавшись ответа, он вопросительно взглянул на растерянную Бану. — Ты ведь так и не успела рассказать мне вашу историю.
— Хорошо, — сдалась Бану. — Я поеду. Где твой мотоцикл?
— Тут недалеко.
И Глеб повел ее к месту, где спрятал трофейную «хонду». В мозгу вспыхнула и погасла мысль об изуродованной женщине, которая снабдила его этим средством передвижения. Сейчас Глебу было не до нее.
Он уселся на мотоцикл и, сняв с руля шлем, протянул его Бану:
— Надень.
Он сказал это тоном, не терпящим возражений. Бану послушно натянула шлем и осторожно взялась за плечи Глеба.
— Здесь деликатность ни к чему. — Глеб взял руки Бану и обхватил ими свою талию. — Вот так лучше будет.
Потупив взгляд, Бану улыбнулась.
Включив сирену, полицейская машина с Ритой тронулась. Оттолкнувшись, Глеб сорвался с места. Мощный мотор рыкнул и заворчал, как зверь, почуявший добычу. Колеса завертелись, их спицы слились в сплошные сверкающие круги.
— Нам предстоит длинный путь! — громко произнес Глеб, перекрикивая шум ветра. — Так что я весь внимание. Расскажи мне, как вы познакомились.
— Я увидела Риту в магазине! — прокричала в ответ Бану. — Она была в отчаянии. А я хорошо знаю, на что может пойти человек в таком состоянии. Особенно когда рядом никого нет.
— Что произошло в твоей жизни такого, что ты это узнала?
— Достаточно, чтобы без сожаления бросить все и уехать в другую страну.
— Ты давно здесь живешь?
Как человек, заинтересованный разговором, Глеб поворачивал голову к собеседнице, но не спускал глаз с дороги, по которой ехал полицейский автомобиль.
— Уже пять лет.
— Я хочу узнать твою историю.
— Зачем?
— Мне кажется, мы во многом похожи. — Глеб улыбнулся. — И никто не сможет понять тебя так хорошо, как я.
Прикусив губу, Бану положила подбородок на плечо Глеба. Если бы он сейчас мог увидеть ее глаза, то был бы поражен тем, как изменился этот взгляд. Как будто весь лед, копившийся в душе Бану долгие годы, растаял в одно мгновение.
Иногда измученному одиночеством сердцу не нужно даже разговора, чтобы сбросить камень. Достаточно настоящего тепла.
Весна любви начинается именно так — внезапно и бесповоротно.
Глава 17
День прошел в бесконечных допросах. Рита отказывалась давать показания, а ее в отместку не кормили и запугивали. Все силы анталийской полиции были брошены на патрулирование города и его окрестностей для предотвращения возможных террористических актов. Ритой занимался сержант, отличавшийся злобным, раздражительным нравом. Убийства и нападения, прокатившиеся по курорту, ему определенно не нравились. Вероятно, как у всех турок, у него имелся в Анталии какой-то семейный бизнес — уличное кафе, маленькое агентство недвижимости, магазинчик с летними шмотками или рыболовными принадлежностями, — и он опасался, что слухи о здешних бесчинствах отпугнут туристов, и тогда сержант вместе со своей большой дружной семьей лишится основного источника доходов. Злость он срывал на беззащитной женщине, и с его тяжелой руки Рита попала в новую беду.
Тюремная камера, в которую ее втолкнули, была светлой и достаточно просторной — ничего похожего на битком набитые клетки, которые показывают в российских сериалах. Большой чистый стол посередине, холодильник, душевая кабинка, две двухъярусные кровати… и трое мужчин, занятых своими делами.
«Все будет хорошо», — подумала Рита и не поверила сама себе. Мужчины смотрели на нее так, что ей вдруг захотелось на ферму в горах. Там, по крайней мере, Рита знала, что ее ожидает. Здесь — нет.
— Мераба, — поздоровалась она по-турецки.
Такую форму общения подсказал ей инстинкт самосохранения. Что, если арестанты примут ее за турчанку? Тогда, наверное, они не осмелятся ее тронуть. Ведь турки никому не позволяют обижать своих женщин. У каждой есть отец, или муж, или братья. С незнакомками лучше не связываться. Неизвестно, как все обернется.
Ее блеф не удался. Полицейский, который завел Риту в камеру, произнес несколько фраз на турецком, и настороженность в их глазах исчезла. Двое мужчин встали, третий остался сидеть. Дверь захлопнулась, больно ударив Риту в спину и вынудив сделать шаг вперед. Один из заключенных шагнул ей навстречу. Он был худым, но с таким большим животом, обтянутым зеленой майкой, что Рита мысленно прозвала его Арбузом. Второй стал Карабасом из-за черной густой бороды. Тому, который остался сидеть на кровати, подошло бы прозвище Тарзан. Раздетый по пояс, он был весь покрыт внушительными мускулами. Его взгляд был твердым и немигающим.
