Довольно чистенький подъезд панельной пятиэтажки. На ступенях первого пролета лежит мертвая женщина с пробитой головой. Чуть выше два оперативника удерживают рвущегося к телу коллегу Сашу Скворцова. Это его жену пьяные отморозки ударили пивной бутылкой по голове, проломили свод черепа и обворовали.
Тогда еще капитан юстиции Гущин, никакой еще не «важняк», пытается успокоить старшего лейтенанта бесполезными словам, просит его не спускаться, так как внизу работают криминалисты. Стасу было дико жаль обезумевшего от горя Сашу, но он настойчиво твердил: «Саш, пожалуйста, возьми себя в руки. Ты должен понимать, ты ничем жене уже не поможешь…»
Саша тогда умолял привлечь его к расследованию убийства Танечки, твердил, что знает всё местное хулиганье, но Стас был непреклонен: «Нельзя. Ты родственник, я ничего не могу поделать».
Сейчас, чувствуя, как в сжавшейся груди, в духоте подреберья бешено колотится сердце, Гущин понял старшего лейтенанта на все сто. Руки отказывались слушаться, телефон едва не выпал из онемевших пальцев: Стас осознавал, что готов загрызть любого, кто станет угрожать Янине!
Майор сделал несколько глубоких вдохов, дождался чтобы голова хоть немного остыла и начала соображать адекватно. Набрал вызов Мартынова и, услышав в трубке отклик, забыв поздороваться, выпалил:
— Игорь, в день убийства на Ларисе было платье Яны! — У Окуня не получилось сразу же переключиться, видимо, он был чем-то занят, и Гущин прошипел в поднесенную к губам трубку: — Спусковым крючком нападения могло… Нет, я верен — послужило платье старшей дочери Львовой! Убийца впервые резал не жертву, а одежду! Вспомни «русалок», Окунь, они все точная копия Янины!
— Янина, Янина, — забормотал Мартынов. — Так. Тихо. Дай подумать.
Стас тоже думал. В основном о том, почему факт передачи платья остался для следствия неизвестным. Как могло получится, что ни Женя, ни Янина, об этом не упомянули?!
«Да потому, что «фривольный» вид кухарки безумно раздражал хозяйку! — пришел ответ. — Львова о наряде Лары сквозь зубы говорила. Ей пришлось бы рассказать о нагоняе, о ревности к молоденькой девчонке… Янина же… Янина не относится к показным благодетельницам. Ей, видимо, было неудобно говорить о том, что она приодела домработницу».
— Стас, — раздался в трубке голос Игоря, — продолжаем действовать в том же порядке. Окружение Львовых мы и так разрабатываем…
— Игорь! — свистящим шепотом перебил майор. — Янину надо срочно вывозить их Игнатово! — В телефоне воцарилась тишина, Гущин понял, что капитан сейчас прокачивает обстановку, примеряя на нее известие. Стас уже готовился услышать отговорку вроде «ну ты же рядом с девушкой, ты с нее глаз не спустишь, а мы напрасно всю прежнюю работу пустим псу под хвост…»
Но неожиданно услышал:
— Действуй по обстановке. Ты лучше в теме, Стас. Получится — вывози Янину или даже всех девчонок. Я об одном прошу — не засветись перед Львовым.
— На него что-то появилось?!
— Нет. Чист, аки голубь. Но версия, что Водяной — тандем, все еще имеет место быть. Профайлеры над ней пока работают.
— Окунь, в тандеме может быть даже историк Кнышев! Он девушек убалтывает, типа, помогите разыскать в кустах упавшие очки или вставную челюсть… Вид Кнышева вызывает доверие, а физически крепкий Редькин служит в паре носильщиком… У одного машина и нелепый вид, у другого мускулы…
— Стас, не горячись. Мы разрабатываем — всех. Спасибо за наводку, что-то еще есть?
— Нет.
— Тогда — на созвоне. А сейчас, прости, я очень занят. Освобожусь, перезвоню.
В телефоне отбивали ритм гудки отбоя, Стас стоял и, не видя ничего вокруг, остекленело таращился на берег.
Потом отключил телефон и быстро направился к крыльцу главного дома. Старший группы капитан Мартынов позволил Гущину решать по обстановке, и майор не собирался рисковать и медлить. Янину надо увозить! А лучше, вывозить всех женщин этого семейства. В прошлую пятницу убийца среагировал на платье девушки, и если после отъезда Янины он обозлится и слетит с катушек, то может выместить злобу на какой-то ее родственнице.
Стас еще не знал, что скажет Львовой. Пугать ее с налету не хотелось. «Пойму в развитии, — постановил майор. — Попробую вначале Редькиным постращать, скажу, что здесь не безопасно, а дальше будет видно». Если Львова станет упираться, придется надавить и рассказать всю правду. После этого она сама, хоть силой, дочек из деревни выставит!
На адреналине сыщик не почувствовал сопротивления колена и преодолел высокое крыльцо в мгновение ока. Распахнул входную дверь…
На прямой линии от порога через просторный коридор располагалась кухня, где за обеденным столом сидел хозяин дома. Перед мрачным сгорбленным Львовым стояли стакан, бутылка с коньяком и тарелка с сырной нарезкой.
«Обаньки, — не удержался от удивления майор. — А мы, похоже, плавно направляемся в запой». Эти утром сыщик мельком видел Диму, тот показался невыспавшимся, но тверёзым. Сейчас, дождавшись, когда Анечка уйдет на день рождения, отец подсел на коньячок.
Не разгибая шеи Дима повернул наклоненную голову к двери, поглядел на Гущина. И начал медленно выпрямляться. Выгибать грудь колесом, выпячивать нижнюю челюсть, приобретать позицию хозяина и горделивость.
Но сыщика не проведешь. В спрятавшихся за щелками век глазах Димы застыла хорошо знакомая следователю обреченность. Загнанность. И это был не взгляд затравленного зверя, готового с бешенством наброситься. Львов напоминал больного пса — большого, добродушного, потерянного.
Стас много раз встречал таких мужчин. Привыкшие к деньгам и раболепию, они стараются держать фасон, но только надави — текут. Они испуганы, растеряны и чувствуют себя в ловушке. Как к родной маменьке, бегут к адвокатам. Или к «крышам» обращаются.
«Дима не Водяной», — мгновенно понял Стас. Причем, догадку следователь обосновал не интуитивно с упором на огромный опыт, Гущин сделал вывод трезво, по зрелому размышлению: сегодня Водяной не мог себе позволить напиваться! Убийца все поставил на карту, он обязан быть собранным и хладнокровным, выдержанным и всевидящим. Представить, что человек, замутивший хитроумную комбинацию — сломался и затосковал, ушел в запой, майор не мог.
Пройдя через прихожую, Стас невозмутимо поинтересовался:
— А где Евгения? Мне нужно с ней поговорить.
Дмитрий пожевал губами и выдавил:
— Пошла Анфису проведать. — Подумав, Львов потянулся к бутылке: — Со мной, майор, выпьешь? «Конина» хорошая, французская…
Львов все еще держал марку. Но Гущин понял, что мужик готов сломаться. Потек. Стас с громким скрежетом отодвинул от стола тяжелый деревянный стул и сел напротив Львова.
— Налей, — кивнул. Немного снять стресс и ему не помешает. Сыщик с трудом удерживал желание схватить депутатского мужа за грудки, тряхнуть как следует и малость порычать в замутненные глазоньки.
