Поэтому неудивительно, что покрытые цветной эмалью изображения животных, украшающие Ворота Иштар, кажутся такими выразительными и сразу притягивают взгляд. Желтые быки на голубом фоне – прекрасные существа, разительно отличающиеся от охраняющих царские дворцы массивных и грозных крылатых быков с человеческими головами. Кажется, что они призваны были приветствовать путников, прибывающих в Вавилон на праздник Мардука. Серебряные на голубом фоне драконы, живые и веселые, чем-то похожие на гепардов, тоже не выглядели пугающими. Эти мифологические создания, образ которых уходит в глубь веков и, вероятно, связан с той эпохой, когда гигантские ящеры еще не исчезли с лица земли, считались священными животными Мардука – об этом известно из апокрифической книги «Бел и дракон». В ней рассказывается, как Даниил засовывает кусок смолы, смешанной с жиром и волосами, в пасть дракона и поджигает его (вероятно, с помощью фитиля), отчего дракон «разлетается на куски». Эта история могла быть отголоском ритуала, который евреи в период изгнания вполне могли наблюдать. Они могли видеть, как жрецы Мардука и члены их семейств входят через люк в «личные апартаменты» бога, чтобы расставить там священную пишу. Возможно также, что этот «дракон», которого жрецы показывали в полутемных храмах в клубах дыма ладана, мог быть вараном, грозной ящерицей Аравийской пустыни, чья история восходит ко временам динозавров. И этот же зоологический символ Мардука отображен на Воротах Иштар.
Открытия, сделанные немецкой экспедицией, вновь пробудили интерес к Вавилону, хотя о перемене общественного мнения можно судить по реакции на издание английского перевода книги Кольдевея «Раскопки в Вавилоне», которую публика встретила достаточно прохладно по сравнению с «Ниневией» Лэйярда, вышедшей на полстолетия раньше. Книга немецкого исследователя рядовому читателю показалась слишком «сухой»; Кольдевея не интересовало так, как Лэйярда, изложение личного опыта (встреча с бандитами, страшная жара, лихорадка и т. д.); его больше заботило объективное повествование о проделанной за четырнадцать лет работе. Кроме того, плохую услугу оказал ему переводчик, которому явно не удалось адекватно перевести насыщенный сложной специальной терминологией немецкий текст на английский.
В любом случае следует отдать Кольдевею должное: ведь он с уважением относился к развалинам Вавилона и делал все возможное, чтобы сохранить их, а не копал беспорядочно, прокладывая тоннели и шахты в поисках монументальных памятников, способных составить конкуренцию находкам первых копателей. Его желание полностью сохранить древние памятники поставило его в крайне затруднительное положение. Ведь все работы, как бы тщательно они ни проводились, все же разрушают место раскопок, а если археолог проявляет излишнюю осторожность, то он может нанести некоторые разрушения и не обнаружить при этом ничего полезного. Кольдевей же, интересуясь преимущественно архитектурой, основное внимание уделял стилю и размеру зданий, в ущерб исследованию общественной и культурной жизни Вавилона. Поэтому его книга куда менее занимательна, чем «Потерянный город Адаб» американского исследователя Эдгара Бэнкса или «Ур халдеев» Леонарда Вулли.
Современный посетитель Вавилона может хорошо представить, какие трудности пришлось преодолеть Кольдевею по тем кучам «строительного мусора», которые он оставил после себя за пятнадцать лет. Даже обладая богатым воображением, невозможно представить, что на месте этих развалин когда-то находился древний величественный город. Но это, конечно, не вина Кольдевея. Город был построен исключительно из глины, и кроме того, все, что представляло какую-то ценность, давным-давно разграбили. Поэтому обычный посетитель без сопровождения специалиста вполне может разочароваться. Неужели эта груда камней, спросит он себя, и есть та самая знаменитая Вавилонская башня? А эти волнистые холмы на равнине – могущественные стены, считавшиеся некогда одним из семи чудес света? Где же дворцы и храмы? Ведь все, что осталось от того чуда, которое один римлянин назвал «величайшим городом, на который когда-либо взирало солнце», – это реконструированные Ворота Иштар, груда кирпичей на месте Висячих садов и пострадавшая от непогоды скульптура льва Вавилона. Во всем остальном Вавилон, как и Ниневия, представляет собой пустынные развалины, которые невольно сравниваешь с остатками менее великолепных городов, таких, как Микены и Лептис-Магна. Но греки и римляне строили из камня и мрамора, поэтому до нас дошли и стройные колонны, и массивные триумфальные арки. Даже неподготовленный зритель может представить себе повседневный образ жизни древнего человека, посещавшего рынки, театры и общественные бани. Ничего этого на развалинах древних ассирийских и вавилонских городов нет. Их зодчие были изобретательны и трудолюбивы, строили с размахом, но материалы их оказались недолговечными, и все, что пощадили и не сбросили в каналы враги, разрушили ветер и дождь. Пророчество Иеремии оказалось верным:
«И поселятся там степные звери с шакалами, и будут жить на ней страусы, и не будет обитаема во веки и населяема в роды родов».
Но, скорее всего, слова древнееврейского жреца были не пророчеством, а выражением ненависти к государству, захватившему Иерусалим, разрушившему Храм и уведшему лучших сынов Израиля в плен. Иеремия писал прежде всего о трагедии еврейского народа после завоевания его Навуходоносором. Это гимн ненависти патриота в изгнании, порицающего своих соотечественников, сначала сдавшихся, а потом сотрудничавших с врагом, которые, как выражается пророк, «подставили свои шеи под ярмо царя вавилонского». Но этот царь вавилонский, то есть Навуходоносор, вовсе не был таким тираном, каким он изображен у Иеремии. Это ясно видно и из других повествований Ветхого Завета.
Глава 14
Евреи в Вавилоне
Основная причина интереса неспециалистов к Вавилону и Ассирии нередко заключается в том, что они упоминаются в Ветхом Завете как завоеватели евреев. Мы видели, насколько силен был этот интерес в XIX в., когда Библия считалась гораздо более достоверным источником исторических сведений и духовного откровения, чем в наши дни. Вследствие знакомства людей Викторианской эпохи с историей евреев, какой она изложена в Ветхом Завете, открытия исследователей и переводы филологов воспринимались с необычайным энтузиазмом, ведь имена царей и названия городов, описанных в древнееврейских книгах, были им ближе, нежели те, что упомянуты в классических текстах античности. Вероятно, во всем западном мире не было ни одного прихожанина, пусть даже неграмотного, который бы не знал имя Навуходоносора, тогда как Приама, царя Трои, вспомнить могли бы немногие. Таким образом, Навуходоносор для них был лицом реальным, воплощением образа древнего царя. Средний человек, возможно, даже сочувствовал монарху, который под конец жизни лишился власти и «ел траву, как вол».[27]
Следует помнить, что Библия была не только книгой для обязательного чтения дома и в церкви, но, что более важно, необычайно обширным собранием занимательных историй-притч. Взять для примера рассказ из Книги Даниила о руке, которая писала «против лампады на извести стены чертога царского»[28]– рассказ, достойный занять подобающее место среди лучших историй о призраках в мировой литературе. Неудивительно поэтому, что простые люди, которым и дела не было до ассириологии, желали услышать что-нибудь еще о том удивительном и чудесном мире, в котором Валтасар, «сын Навуходоносора», устроил грандиозный пир для тысячи своих вельмож, жен и наложниц и на этом же пиру в ужасе взирал на сверхъестественное явление. В то время подобные истории воспринимались словно захватывающие мелодрамы.
