В английском порте Дувр бледный чиновник старательно пролистал все страницы моего «подозрительного» документа и на хорошем немецком поинтересовался, чем я собираюсь заниматься на территории Соединенного королевства Великобритании и Северной Ирландии? Учить английский? А где тогда письмо из соответствующего колледжа? На что вы собираетесь жить и где письмо от фирмы, которая будет оплачивать ваши расходы по проживанию? И где письмо от хозяина дома, в котором вы собираетесь снимать комнату? И почему вы не взяли долгосрочную визу в британском посольстве?
В итоге он меня в Англию все равно пропустил, но поставил в паспорте отметку — букву W, что означало — «въехал без визы». Этих отметок у меня потом скопится много. По их правилам считалось, что, если человек в четвертый раз въезжает в Англию без визы, пограничник имеет право выслать его из страны. Иммиграционные законы в Великобритании — очень строгие. Но когда я попытался оформить визу в британском консульстве в Германии, оформление продлилось полгода, и на этот срок я был выключен из работы!
В последующие три года я прибывал в Дувр с полным набором необходимых документов: справка из «Посева», который оплачивал мои расходы, справка с места жительства (естественно — от знакомых, у которых я на самом деле не жил), справка из банка о состоянии моего счета, справка из колледжа, где я учился. На одного из пограничников кипа всех документов произвела совершенно обратный эффект, и он сказал подошедшему напарнику:
— У него все необходимые бумаги в порядке! Это очень подозрительно…
Меня допросили еще раз, но все-таки пропустили. Как-то раз, после хорошей гулянки в Париже, я отправился в Англию не на английском, а на французском пароме. Документы проверял английский пограничник, чей офис, в целях удобства, располагался прямо на судне. Отметок W о въезде в Англию без визы у меня к тому времени скопилось достаточно. Увидев мой паспорт, этот молодой хорек просто просиял:
— Я имею право выслать тебя из страны!
Представилась возможность «власть употребить». Паром тем временем прибыл в Дувр, все пассажиры, кроме меня, сошли на берег. Англичанин подумал и сказал:
— Вот сейчас капитан освободится, пусть он и решает — что с тобой делать!
Одного не учел англичанин — капитан был француз! Вместе с ним к окошечку чиновника стянулась вся команда опустевшего парома — смена закончилась, а туг что-то происходит. Любопытно. Я по-французски объяснил капитану, что ждать полгода, пока эти англичане мне визу дадут, я не могу — учеба. Что на этом мокром острове, кроме диплома, меня ничто не удерживает, что все эти придирки на границе мне порядком надоели. Капитан улыбнулся, покачал головой и протянул мой паспорт англичанину:
— Дай ему визу на полгода!
— Почему?! — возмутился доблестный чиновник Ее Величества.
— Потому что я здесь капитан. А не ты!
Англичанин побледнел от злости еще больше, поставил в паспорт визу, протянул его мне и прошипел:
— В следующий раз я тебя вышлю!
— Следующего раза не будет!
Я повернулся, чтобы отправиться восвояси. И вдруг вся команда, с улыбкой наблюдавшая за нашими спорами, прокричала мне:
— Bon voyage!
«Счастливою пути»! Очень уж им понравилось, что англичанина «опустили». Сильно эти две нации друг друга любят. Недаром говорят, что «Ла-Манш — самый глубокий океан в мире».
В другой раз я снова ехал в Англию через Париж, где задержался на несколько дней — друзей у меня во французской столице было немало. На этот раз английский пограничник обратил внимание на мой помятый вид и решил тщательно проверить мой багаж. В сумке лежали конверты с деньгами и разработками операций. На каждом конверте — кличка «орла». Он вскрыл несколько из них.
— Что это?
— Деньги.
— Чьи?
— Мои.
— Что написано на конвертах? Я этого языка пе знаю.
— Названия месяцев. Чтобы все сразу не потратить. Пытаюсь, знаете ли, экономить.
И тут меня передернуло. На дне сумки лежал пистолет «вальтер». Пистолет был газовый, но в Англии они тоже запрещены. Конверты с надписями на непонятном языке, деньги, пистолет. Что еще нужно пограничнику, чтобы отправить меня в контрразведку? Вот тут моя карьера Участкового и закончится.
Но пограничник улыбнулся:
— Что, здорово погуляли в Париже?
— Было дело.
— Простите, что задержали вас, но все это так подозрительно… Счастливого пути!
Если бы советская таможня работала с такой же «тщательностью», эффективность «Закрытого сектора» повысилась бы в несколько раз. А газовый пистолет я подарил хозяйке нашей лондонской штаб-квартиры, чтобы она больше не боялась оставаться в доме одна.
* * *
Восемнадцать, Даунс-Роуд, Бекенгем, Кент. Адрес конспиративной квартиры «Закрытого сектора» НТС в Лондоне. Это был дом покойного Льва Александровича Papa, где теперь жила его вдова, Людмила Николаевна. «Тетя Лина», как ее называли все наши. «Закрытый сектор» снимал у нее второй этаж.
Городок Бекенгем входил в необъятный Большой Лондон, но добираться до него от столицы нужно было на электричке. Тихий тупичок, обыкновенный двухэтажный английский домик из красного кирпича, позади — маленький садик с деревянным забором. Из таких домов состоял почти весь Бекенгем.
По этот дом был особенный. Кроме тети Лины и ее соседки, пожилой немки, посещать его разрешалось только Алексу, мне, курьерам из штаба и семейству Миллеров, которые были открытыми представителями НТС в Лондоне. Давать свой настоящий адрес кому бы то ни было я права не имел. Равно как и номер телефона. На все деловые и неделовые встречи я должен был приезжать неизвестно откуда, а потом исчезать неизвестно куда. Звонить из дома по телефону тоже было запрещено. Для того чтобы позвонить, нужно было обходить окрестности и выбирать телефонную будку. Звонить из одной и той же будки несколько раз подряд тоже было запрещено. Отчет о проведенной операции передавался следующим образом: я или Алекс заходили в телефонную будку, номер которой заранее был известен в штабе. Короткий звонок в Германию: «Говорит Алекс (Стив). Позвоните в будку номер 5 (или — 3,4,6)». Работник штаба через несколько минут отзванивал в будку, и ему сообщалась кличка «орла» и результат проведенной операции. Поскольку постороннему человеку, ожидавшему возле будки своей очереди, такие сигналы с номерами могли показаться подозрительными, я сменил коды. Вместо номеров каждая будка получила свое название: «У гастронома», «Перекресток», «Кент». Услышав, что кто-то звонит с перекрестка или из графства Кент, прохожие навряд ли могли обратить на это внимание.
Единственными обитателями в доме тети Лины кроме двух работников «Закрытого сектора» были два волнистых попугайчика. Именно их Папа Миллер использовал как свой код для общения с «Закрытым сектором». Когда он хотел пообщаться со мной или Алексом, он звонил тете Лине и говорил, что «заедет посмотреть на попугайчиков».
