С момента выхода первого издания этой книги ко мне обращались многие люди, не являвшиеся активистами, но выражавшие поддержку и признательность за позицию, высказанную в этой книге. Активисты могут предположить, что эти люди безразличны к современным социальным движениям, поскольку никогда не участвовали в них. Но они снова и снова говорили мне, что хотят принимать участие, только не знают как, поскольку вся видимая им организационная деятельность вращается вокруг мирных акций протеста, в которых им не хотелось бы участвовать и которые явно не могут ничего добиться. Один человек из рабочего класса рассказал мне, как при вторжении США в Ирак он прыгнул в машину и два часа ехал в Вашингтон, чтобы принять участие в акции протеста, не зная никого из участников. Когда он приехал и увидел мирную толпу, ведомую полицией в клетку для протеста, он сразу же развернулся обратно и поехал домой.
Частые случаи участия ненасильственных активистов в контроле над революционными движениями и их саботаже, а также их неспособность защищать революционных активистов от государственных репрессий, как и их спокойствие при самых бесплодных «победах», подразумевают наличие у ненасильственного активизма скрытой мотивации. Мне представляется, что наиболее распространёнными мотивами пацифистов являются извлечение выгод из своей высокоморальной позиции и заглушение чувства глубокой вины за то, что, видя многочисленные системы угнетения, связанные с ними самими, они не пытаются осознанно разобраться с этими системами. Уорд Черчилль предполагал, что белые пацифисты хотят защититься от репрессий, превращая свой активизм в позёрство и формулируя общественную организацию послереволюционного мира, пока цветные люди планеты несут все потери в сражении за этот мир.231 Это далеко не та роль солидарных товарищей, которую пытаются разыгрывать белые пацифисты.
Хорошим примером служит ненасильственный активизм, направленный против «Школы Америк» (SOA). Деятельность против SOA включает в себя одну из самых больших кампаний гражданского неповиновения, проведённых за последние годы, и она привлекла к участию и заручилась поддержкой множества ведущих пацифистов. Во время моего участия в активизме против SOA я считал гражданское неповиновение и тюремный срок способами продемонстрировать фарсовую и авторитарную природу демократического процесса и стимулировать эскалацию в сторону настоящего революционного движения, направленного на все аспекты капитализма и империализма, а не только на SOA. Насколько было бы смешно вести кампанию за закрытие одной военной школы, когда многие другие институты, да и вся структура капиталистического государства, занимаются тем же самым! Но после завершения срока моего тюремного заключения я увидел, что для пацифистского большинства в «движении» против SOA гражданское неповиновение является самостоятельной целью для давления на Конгресс, рекрутирования новых участников, смягчения чувства вины от своих привилегий и обращения к моральной праведности тех, кто, так сказать, кладёт деньги им в рот. Это дало им право заявлять, отсидев сравнительно лёгкие сроки по шесть месяцев и менее, что они «свидетельствовали» и «проявляли солидарность с угнетёнными» в Латинской Америке.232
Несмотря на все фанфары, ненасилие отжило свой век. Ненасильственная теория покоится на огромном количестве манипуляций, фальсификаций и заблуждений. Ненасильственная практика неэффективна и является самоцелью. В революционном смысле ненасилие не только никогда не работало, его никогда и не существовало. Водить машину, есть мясо, платить за аренду, платить налоги, быть доброжелательным с копом — всё это насильственные действия.233 Глобальная система и все её компоненты погрязли в насилии; оно навязано, вынуждено, невольно. Для тех, кто страдает под гнётом колониализма, военной оккупации или расового угнетения, ненасилие не всегда является вариантом — людям приходится либо насильственно сражаться против своего угнетателя, либо переключить это насилие в антисоциальное насилие друг против друга. Франц Фанон пишет:
«Здесь на уровне коллективных объединений мы явственно распознаём известные поведенческие механизмы избегания. Как будто погружение в братоубийственную кровавую баню позволяло им игнорировать препятствие и откладывать на потом выбор, всё-таки неизбежный, поднимающий вопрос о вооружённом сопротивлении колониализму. Так, коллективное самоуничтожение в очень конкретной форме является одним из способов разрядки мышечного напряжения коренного народа».234
Мир — не вариант до тех пор, пока не будет уничтожено централизованное насилие, то есть государство. Надеяться только на построение альтернатив — чтобы поддерживать остальных активистов, сделать государство ненужным, и исцелять всех от насилия, чтобы предотвратить «самоуничтожение» — также не вариант, поскольку государство может раздавить альтернативные структуры, не способные себя защитить. Если бы нам позволяли жить так, как мы хотим, революция была бы не очень-то и нужна. Мы насильственно ограничены следующими вариантами наших действий: активно поддерживать насилие системы; молчаливо поддерживать это насилие, не посягая на нее; поддерживать некоторые из существующих насильственных попыток уничтожения системы насилия; или следовать новым, оригинальным путям борьбы, чтобы сразиться с этой системой и уничтожить её. Привилегированным активистам нужно понять то, что населению остального мира известно слишком давно: мы в центре войны и нейтралитет невозможен.235 На данный момент вокруг нет ничего, заслуживающего слова «мир». Вопрос скорее в том, чьё насилие нас больше пугает и на чьей стороне мы стоим.
204 Michael Nagler, «The Steps of Nonviolence» (New York: The Fellowship of Reconciliation, 1999), Introduction. Всё, кроме ненасилия, выставляется как результат «страха и гнева, потенциально травмирующих эмоций».
205 Irwin and Faison, «Why Nonviolence?»
206 Там же.
207 Tani and Sera, «False Nationalism», 167.
208 George Jackson, «Blood In My Eye» (Baltimore: Black Classics Press, 1990).
209 Abu-Jamal, «We Want Freedom», 105.
210 Kuwasi Balagoo, «A Soldier’s Story: Writings of a Revolutionary New Afrikan Anarchist» (Montreal: Solidarity, 2001), 28, 30, 72.
211 Fanon, «The Wretched of the Earth», 249–251.
212 «Активное сопротивление происходит тогда, когда активисты используют силу против полиции… или сознательно занимаются нелегальной деятельностью, такой как вандализм, саботаж или повреждение собственности». Это определение появляется в: Borum and Tilby «Anarchist Direct Actions», 211. Авторы, профессор и бывший начальник полиции, включают сидячие забастовки и тому подобное в пассивное сопротивление.
213 Здесь я имею в виду чёрный блок как воинственную тактику, а не блоки в стиле «панк», которые одеваются во всё чёрное, но в итоге ведут себя пассивно. Настоящие чёрные блоки в США встречаются всё реже.
214 Спрюс Хаузер на дискуссии по теме «Насилие и ненасилие». Хаузер — самопровозглашённый анархист и пацифист.
215 Spruce Houser «Domestic Anarchist Movement Increasingly Espouses Violence» («Отечественное анархистское движение всё больше поддерживает насилие» — англ.), Athens News, August 12, 2004. Готовясь к предстоящему Съезду североамериканских анархистов, Хаузер в своей статье в типично пацифистском духе, совершил попытку поддержать пацифизм, повернув местное общественное мнение против «анархистов, применяющих насилие». Он робко протестует против того, что его статью корпоративные СМИ превратили в орудие пропаганды против всего анархистского движения, указывая на надпись, сделанную от руки на многих раздаваемых им копиях статьи, утверждающую, что её изначальное название было «Анархизм и насилие», но редактор его изменил.
