Кузькин в сезоне 1975/76 года был у нас седьмым защитником, другими словами, запасным. Потом он вошел в состав третьей пятерки.
Виктор сам понимал, что с возрастом (а ему было уже 35) силы уходят, оставался он в коллективе только потому, что его просили об этом. Ветеран не хотел быть балластом, не хотел занимать чье-то место.
В своих последних матчах Кузькин играл, конечно же, совсем уже не так, как мог играть прежде. Тренеры ЦСКА все чаще отправляли его на скамью запасных, и если команде приходилось трудно, если оставались армейцы в численном меньшинстве, если команда проигрывала и тренеры решали оставить на льду только два ударных звена, то на поле появлялись другие защитники — Владимир Лутченко, Александр Гусев, Геннадий Цыганков, Алексей Волченков. А Кузькин? Кузькин вместе с теми, кто выступал послабее, оставался в эти минуты зрителем.
И, узнав о назначении моего стародавнего коллеги тренером, я с беспокойством думал, смогут ли молодые армейские защитники верно, по достоинству оценить опыт, знания Виктора Григорьевича.
К сожалению, не видели они, в ту пору восьми-девятилетние мальчишки, как блистательно играл Кузькин на чемпионате мира в Стокгольме в 1963 году, какая это была замечательная пара: Виталий Давыдов — Виктор Кузькин, выступавшая подряд на девяти чемпионатах мира и трех Олимпийских играх. Знают ли они, как здорово играл их нынешний тренер на Олимпиаде в Инсбруке? Но в Инсбруке не 1976-го, а 1964 года? Едва ли знают, едва ли понимают, как отважен, силен, техничен, мудр был на площадке этот хоккеист! Один из лучших защитников в истории отечественного хоккея. Юные армейцы играли рядом со сходящим со сцены ветераном — доброжелательным, спокойным, рассудительным, внимательным к молодежи ветераном. Увы, уже ветераном.
Я говорю об этом, потому что и сам вместе с нынешними моими партнерами испытал сходные, видимо, чувства некоторого скепсиса, когда узнал, что одним из тренеров сборной СССР по хоккею назначен Владимир Владимирович Юрзинов.
Мы играли вместе с ним только однажды — на чемпионате мира 1969 года, на первом для нашей тройки чемпионате.
Мы приехали в Стокгольм новичками, а уехали — через две с половиной недели — лидерами команды. Нас хвалили безмерно и, как сейчас я понимаю, без меры. Мы были счастливы, упоены успехом и едва ли часто вспоминали о тех ветеранах сборной, что оставались на вторых ролях. И Юрзинова мы считали просто-напросто своим дублером, хотя был он старше меня на восемь лет.
И вот мы узнаем, что этот дублер будет теперь нашим тренером. В таких случаях не сразу вспоминаешь, что Владимир Владимирович был помощником многоопытнейшего Аркадия Ивановича Чернышева, что он успешно работал тренером в Финляндии, хорошо изучил скандинавский хоккей, что немаловажно для работы со сборной командой страны, что он теперь возглавляет один из сильнейших клубов — московское «Динамо», и потребовалось время, прежде чем мы внутренне согласились с полным правом Юрзинова стать нашим тренером.
Вот почему я пришел к твердому выводу — как бы ни сложилась моя судьба в спорте, я ни за что не начну работать тренером в той команде, где играю уже почти десяток сезонов.
Что же касается Кузькина и Моисеева… Сейчас и я, и мои партнеры повзрослели, стали мы, как мне кажется, людьми более рассудительными и потому прекрасно понимаем, что Виктор Григорьевич и Юрий Иванович начинают сначала, и оттого мы, их товарищи, ветераны ЦСКА, считаем своим долгом, делом чести помочь им раскрыть свой талант и в новой для них сфере хоккея.
Я рассказал о нескольких тренерах.
На кого бы я хотел походить? Ответ однозначный невозможен, ибо как нет идеальных хоккеистов, так не существует и идеальных тренеров.
Вот если бы удалось взять две-три черты у каждого…
У Анатолия Владимировича Тарасова я постарался бы перенять его неиссякаемую выдумку, ярче всего проявляющуюся в организации тренировочного процесса, взял бы его беззаветную преданность хоккею. У Аркадия Ивановича Чернышева — спокойствие, уравновешенность, внимательный, заинтересованный подход ко всем хоккеистам. У Бориса Павловича Кулагина — умение поговорить с каждым игроком в отдельности и убедить его в правильности тренерского замысла. Я не раз убеждался — если кто-то не согласен с идеей Кулагина о той или иной тройке, то Борис Павлович непременно сумеет объяснить, почему важно и перспективно именно такое формирование звена.
У тренера, повторяю, как и у каждого из нас, есть свои сильные и слабые стороны, и если игрок понимает это, то он, кажется мне, просто обязан стараться взять все лучшее.
