Эбби тщательно отчистила кастрюлю. Аккуратно протерла полотенцем. Начала переливать в нее полужидкое сливовое варенье из прочих кастрюлек и мисок.
— Дженни устроила истерику, а ты — уборку, — продолжала Александра. — Вы обе переусердствовали. Значит, причина общая.
— Это было один-единственный раз, — сказала Эбби. — Один раз. Честно!
Александра вздохнула.
— Александра, я пошла на это ради тебя, — сказала Эбби. — Чтобы снять с него чары, которые напустила Дженни.
Александра расхохоталась.
— Александра, ты бы этого не вынесла. Я отвела от тебя беду. Когда Нед умер рядом со мной, ты была спасена. Я рада, что так получилось, — теперь у тебя все наладится. Александра, я твоя подруга. Ради тебя я на все готова.
— Спасибо, Эбби.
— Александра, тут только сарказма твоего не хватало! Ты и не подозреваешь, как я тобой дорожу! Прости меня, пожалуйста!
— А потом ты ко мне, считай, переселилась. Чтобы насмехаться втихомолку, все от меня утаивать, козни строить, — это ты с Неда пример взяла, наверное?
— Александра, я переселилась к тебе ради тебя же. Я же знала, какой удар тебя ждет. Лучше уж ты бы думала на Дженни, чем на меня, на свою ближайшую подругу. А еще лучше, если бы вообще никого не заподозрила. Но план не удался.
— Вероятно, тебе хотелось оттянуть встречу с Артуром. Ты боялась, что откроешь ему правду.
— Да, под настроение я могу много чего сболтнуть, — согласилась Эбби.
— Можешь-можешь, — подтвердила Александра. — А жаль. Я ведь ни в чем не была уверена — просто подбросила тебе очередную безумную теорию и ждала, что ты ее опровергнешь. А оказалось, попала в точку. Вильна знает?
Эбби помотала головой. Водрузила большую кастрюлю на плиту, а остальные принялась споласкивать. Когда Эбби в безумной спешке спасала варенье, чтобы оно не пропахло гарью, сладкие липкие брызги разлетелись чуть ли не по всей кухне. Они уже успели затвердеть. В конце концов Александра встала и начала помогать Эбби. Взяла кухонный нож с острым, недлинным лезвием, начала соскребать лиловые сгустки с кафеля.
— А теперь весь свет поверил, что Нед умер в объятиях Дженни Линден, — сказала Александра. — Ведь так утверждает она сама. При жизни он ей все-таки не принадлежал, но мертвого она не упустит. И муж к ней примчался по первому зову. Да, Дженни всех обвела вокруг пальца.
— Верно, — сказала Эбби.
— А ты, Эбби, сыграла ей на руку, — сказала Александра, — когда скрыла от всех правду.
— Прости, я не хотела…
— И Артуру, конечно, никто не нашептал, — заметила Александра.
— Конечно, нет! — оскорбилась Эбби.
— Ну-ну.
— Нед любил только тебя, — сказала Эбби. — Говорил о тебе без умолку. Просто ты так редко бывала дома, а Дженни все время возле него крутилась. Буквально ложилась ему под ноги.
— Думаю, он был к ней сильно привязан, — сказала Александра. — Как минимум, некоторое время.
Худшие опасения!
— Но ко мне он не был привязан, — с надеждой проговорила Эбби.
— И все же ты легла на мою кровать, — заметила Александра. Лезвие ножа внезапно показалось ей не таким уж коротким. И, судя по его скрежету, хорошо наточенным. Александра приподняла руку с ножом.
— Это была просто уловка, — сказала Эбби. — Нед все специально подстроил — наверное, чтобы отделаться от Дженни. Воспользовался мной, как пешкой. Хотел, чтобы Дженни застукала нас вместе.
— И сам попался в свой капкан, — сказала Александра. — Кончил и тут же скончался.
— Кончил и тут же скончался, — повторила Эбби и неуверенно, одними уголками губ улыбнулась подруге. К изумлению Эбби, Александра улыбнулась в ответ. Опустила нож и вновь принялась отчищать от варенья кафель.
31
Эбби, прихрамывая, проводила Александру в прихожую. Теперь, после того как Александра бережно забинтовала ей ногу, Эбби обрела душевный покой. Очистила свою совесть, как ту стальную кастрюлю от засахаренного черного осадка. Это было болезненно, но приятно.
— Если я хоть что-то могу для тебя сделать… — проговорила Эбби.
На крышу машины Александры валились с веток последние перезревшие сливы.
— Насчет сливы я серьезно, — сказала Александра. — Нужно ее срубить. Она приносит несчастья.
— Но она так красиво цветет, — возразила Эбби, — японцы обожают ее рисовать.
— И все равно ей здесь не место, — сказала Александра.
Эбби кивнула.
— И вот еще чем ты можешь мне помочь, — сказала Александра и разъяснила Эбби, чего от нее хочет.
Эбби схватилась за голову:
— Александра, я бы рада, правда, но не могу! Я так занята. Вдобавок ко всем заботам присматривать за ребенком?!! Где я найду время?
— Найдешь, — сказала Александра. — Не будешь тратить его на варку варенья, которое продается в любом магазине. Перестанешь играть в хозяйку поместья — это же только игра. Мы живем в век микроволновок и полуфабрикатов.
Эбби жалобно захныкала.
— Саша целыми днями в детском саду, — утешила ее Александра. — В воскресенье и понедельник я сама с ним посижу. Всего-то пять дней в неделю — и то временно. Как только «Кукольный дом» снимут со сцены, я засяду дома. Пока не подвернется следующая роль.
— Но Саша такой озорной, это все знают!
— Он будет напоминать тебе Неда, — заметила Александра.
— Нет! Нет! — в глазах Эбби сверкнули слезы. — Не заставляй меня, пожалуйста!
— Но Артуру я этого не скажу, — продолжала Александра. За последнюю неделю она похудела на десять фунтов. Лицо заострилось, глаза казались большими-большими.
— Это шантаж, — сказала Эбби.
— Я предпочитаю термин «искупление», — сказала Александра.
— Ну хорошо, хорошо, хорошо, — смирилась Эбби. — Я согласна.
Возвращаясь на машине домой, Александра ощутила, как ею завладевает уже привычное оцепенение: пейзажи мелькают, как во сне, кажутся почти нереальными. Моторка несет ее по водной глади стремительно, плавно, бесшумно, — так мчатся облака в фильме, если нажать клавишу ускоренной перемотки, к тихому берегу, где скрылся в лесу Нед; она все еще остается на солнце, но стена тумана близится. Надвигается. Александра съехала на обочину, остановила машину. Умирать ей пока не хотелось. Что ж, уже какой-то прогресс. Она немного подремала. Проснулась. Леа употребила выражение «худшие опасения». Она сама, Александра, употребила слово «искупление». По дороге гнали коров. Машина преграждала им путь. Коровы терлись об автомобиль своими худыми, поросшими бурой шерсткой боками, слишком впалыми там, где полагалось быть выпуклостям; и у каждой моталось под животом, хлеща по ногам, циклопическое вымя. От гормональных кормовых добавок вымя достигает невероятной величины, чуть ли не лопается; а сейчас коров как раз гонят на дойку. Машины выдоят их — принесут им облегчение. Излей все из себя до последней капли и успокойся. Излей и успокойся. Из черных, словно бы гуттаперчевых ноздрей валит горячий пар, оседает каплями на стеклах машины. Огромные карие глаза с набрякшими красными прожилками разглядывают Александру без злобы, но со смиренной, угнетающей, женской печалью. Точно говорят: «Нам еще хуже».
