Самодовольная улыбка показалась на лице Лукаса. Удивительно, почему эти девчонки всегда начинают так суетиться по любому поводу!
— Но самое странное то, что даже в Мексике, на родине этих растений… представьте себе, даже в Мексике они вымерли уже более ста лет назад!
— Что? — поразилась Кая. — Но этого не может быть!
— Действительно странно, — проговорила Лаура. — Как это вымерли, если ты только что сорвал одно из них на острове.
— Да, — ответил Лукас. — И там их осталось еще много.
— И что это значит?
Лукас пожал плечами:
— Откуда мне знать. Во всяком случае, пока мне не приходит в голову ни одного более или менее приемлемого объяснения.
Кая тоже растерянно посмотрела на Лауру. Если уж сам Лукас, такой умный и начитанный, не знал, то что было требовать от нее.
— И вы оба совершенно уверены, что на острове никто никогда ничего не прятал? — спросила Лаура.
— Прецизионно, — ответил Лукас. — Совершенно исключено. Если бы ты только могла это видеть…
— Хорошо, хорошо, — поспешила заверить его Лаура, — я вам верю.
Некоторое время она стояла молча, внимательно изучая доски у себя под ногами. Слышен был только тихий плеск волн, ударяющихся о пристань. В камышах крякала утка, да несколько воробьев щебетали, перелетая с места на место в поисках крошек.
Лаура, казалось, над чем-то серьезно задумалась.
— Ну хорошо, — наконец медленно проговорила она. — Если сокровищница замка и остров отпадают, тогда остается одна-единственная возможность.
Она вопросительно посмотрела на друзей.
Кая не сразу сообразила, на что намекает Лаура, но, когда в душе у нее затеплилось подозрение, она сделала отчаянное лицо.
— О нет! — простонала она. — Только не это!
— Боюсь, что у нас нет другого выхода, — серьезно сказала Лаура.
С этими словами она развернулась и быстро пошла прочь.
У Морвены было такое чувство, будто ее поджаривают на медленном огне. Язык прилип к нёбу. Ее мучила жажда, невыносимая жажда. Прошло уже несколько часов с тех пор, как иссякли запасы воды, а Раскаленная пустыня все еще не заканчивалась. Но Сумеречное ущелье по всем расчетам должно было быть где-то совсем близко.
Принцессу тоже измучил невыносимый зной. Медленно и тяжело ступала эльфанта по раскаленному песку пустыни, и Морвене казалась, что она почти физически ощущала усталость животного. Целительница приподнялась в седле и пристально вгляделась вдаль. Хотя горизонт от нее заслоняло плотное облако пыли, ей показалось, что там, вдалеке, сквозь марево она все-таки различает слабые очертания скал, указывающих, что она приблизилась к Сумеречному ущелью. Снова воспрянув духом, Морвена легонько пришпорила Принцессу. И в этот момент она вдруг заметила песчаный вихрь.
Целительница похолодела от ужаса, сердце ее бешено заколотилось. Песчаные вихри представляли для путника самую большую опасность в полной опасностей Раскаленной пустыне. Коварные смерчи подстерегали путешественника на каждом шагу; подкрадываясь тихо и незаметно, они молниеносно нападали на свою жертву и моментально засасывали ее в бездонное ненасытное жерло. Их аппетит и кровожадность были поистине беспредельны.
Морвена то и дело в отчаянии оборачивалась назад, следя за песчаным вихрем, который преследовал их, держась на неизменном расстоянии. Он откровенно несся за ними вслед, не отставая ни на шаг. Принцесса тоже заметила его и, беспокойно заржав, прибавила ходу.
Морвена прекрасно знала, что это не поможет. При желании песчаные вихри развивали огромную скорость, от них не могло убежать ни одно животное. Пустыня была их родным домом, так что они передвигались в песках гораздо быстрее, чем любое живое существо. Не могли они только одного — покинуть пределы пустыни.
Если Морвене удастся достичь Сумеречного ущелья, прежде чем их поглотит песчаный вихрь, тогда они будут в безопасности. На это она и рассчитывала, ведь ущелье было недалеко, а песчаный вихрь, к счастью, охотился в одиночку. Скрыться от целой стаи вихрей еще никому не удавалось.
Принцесса снова заржала.
Целительница наклонилась и зашептала ей на ухо нежные слова:
— Спокойно, Принцесса, спокойно! Скоро мы отсюда выберемся, и, если будем осторожны, ничего не случится.
Но Принцесса не хотела успокаиваться. Несмотря на усталость, она отчаянно фыркала, вскидывала голову и испуганно ржала.
Морвена обернулась и заметила второй песчаный вихрь, который надвигался сбоку им наперерез и, бешено вращаясь, быстро приближался. Он был больше первого и явно еще опаснее. С разверстой пастью он подобрался уже совсем близко к двурогу и, казалось, вот-вот был готов схватить того за ногу.
Резким броском в сторону Принцессе удалось увернуться от ненасытной пасти смерча; Морвене даже показалось, что до ее ушей долетел разочарованный вздох. Или, быть может, это просто стон знойной Раскаленной пустыни?
Ободренный атакой товарища, первый смерч тоже подобрался поближе. Он уже пытался схватить Принцессу за задние ноги. Но двурог каждый раз ловко увертывался от него, не делая ни одного неверного шага.
Снова целительница услышала вздох. И на этот раз зной был точно ни при чем. Этот звук скорее издавала целая стая песчаных смерчей. Пять, шесть, семь вихрей показались из-за дюн и с бешеной скоростью поползли к Морвене и Принцессе.
Еще через минуту двурог и его хозяйка были окружены плотным кольцом из смерчей. Морвена видела разверзнутые жерла их пастей, ведущие в самую глубь преисподней. Слышала жадное дыхание. Ей показалось даже, что там, на самом дне, она различает останки их прошлых жертв, и сердце чуть не выскочило у нее из груди.
Но песчаные смерчи все еще не решались напасть. Словно голодные волки, обступили они свои жертвы, поочередно делая резкие броски вперед, чтобы схватить двурога за ногу, а потом снова быстро отпрянуть назад. Казалось, вихри решили сначала поиграть со своей добычей, так как были уверены, что ей все равно уже не уйти.
13
В Мертвом лесу
Мертвый лес полностью оправдывал свое название. Он производил гнетущее, навевающее ужас впечатление. Узенькая тропинка петляла среди вековых деревьев, за которыми вот уже много-много лет никто не ухаживал. Никто больше не срубал сухостой и не подсаживал молодые деревца. Никого не заботили последствия непогоды и ураганов. Упавшие деревья так и оставались лежать с вывороченными корнями и сломанными ветвями — их никто не убирал. Лес был предоставлен сам себе и со временем превратился в дремучую чащу. Древние исполинские деревья — по большей части дубы, буки, сосны и ели — стояли почти вплотную друг к другу, уходя вершинами в серое небо, которое изредка проглядывало в просвете между качавшихся крон. Толстые стволы были густо покрыты мхом и увиты плющом. Со многих ветвей гирляндами свисали покрытые лишайником старые стебли вьющихся растений. На устланной бурой прошлогодней листвой земле рос папоротник метр высотой с почерневшими от мороза метелками.
