Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Но именно большевики-практики не просто выводили свою политику из идеи соединения социализма с наукой, но и эффективно проектировали и создавали социальные формы, адекватные для быстрого развития российской науки. Как организаторы большого научного строительства в совершенно новой социальной среде, они гораздо глубже и лучше понимали «анатомию и физиологию» науки, чем сама интеллигенция.
Вероятно, на склонность интеллигенции к утопическим построениям, о которой писал Пришвин, наслоилось и то, что крах государственности и предчувствие еще более тяжелых катастроф произвел в умонастроении интеллигенции шок, который на время деморализовал ее и сдвинул к аутистическому сознанию. Возникла необычная социальная фигура «и.и.» — испуганный интеллигент. Его девизом было «уехать, пока трамваи ходят». Революция так дезориентировала интеллигенцию, что многие современники с удивлением говорили о ее политической незрелости и даже невежестве. Так, философ и экономист, тогда меньшевик, В. Базаров заметил в те дни: «Словосочетание „несознательный интеллигент“ звучит как логическое противоречие, а между тем оно совершенно точно выражает горькую истину».
В этих условиях сразу после Октября 1917 г. большевики с поразительной активностью и напором занялись разработкой научной политики и строительством большой научно-технической системы. На фоне доктрин всех остальных политических движений это явление совершенно необычное.
Прежде всего, было принято стратегическое решение не демонтировать структуры прежней «императорской» организационной системы науки, а укрепить ее и сделать ядром и высшей инстанцией в строительстве советской системы. Академия наук, самое консервативное учреждение науки, стала «генератором» сети научных учреждений, выполняя форсированную программу расширенного воспроизводства научного потенциала. Какой контраст с мышлением антисоветских доктринеров 80-90-х годов! И ведь до сих пор они с параноидальной настойчивостью пытаются добить остатки Российской Академии наук, остатки советской школы и пр. Пилят сук, на котором сидят…
Уже в конце 1917 г. и начале 1918 г. были сразу подняты и пересмотрены наброски больших проектов, созданных в Академии наук. Таким большим проектом российского научного сообщества перед революцией была институционализация систематического и комплексного изучения природных ресурсов России. Важным шагом в этой работе было учреждение в 1915 г. Комиссии по изучению естественных производительных сил России (КЕПС). Она стала самым крупным подразделением Академии наук. Возглавлял ее академик В.И. Вернадский, ученым секретарем был избран А.Е. Ферсман. Но инициатива даже этой комиссии, работавшей для нужд войны, тормозилась. Так, в течение двух лет она не могла получить 500 руб. для изучения месторождения вольфрама, обнаруженного на Кавказе.
Уже в декабре 1917 г. в Совнаркоме состоялись беседы с энергетиками, и было начато строительство Шатурской ГРЭС. В январе 1918 г. энергетику Г.О. Графтио была поручена разработка проекта Волховской ГЭС, посланы специалисты для выбора стройплощадки Каширской ГРЭС. Работы велись и в условиях Гражданской войны. Была создана комиссия ГОЭЛРО (18 человек), которая за год подготовила книгу «План электрификации России». План, который сформулировал задания по важнейшим видам промышленной продукции на 10-15 лет, был утвержден в декабре 1921 г.
Другой пример — работы по исследованию Курской магнитной аномалии. В ноябре 1918 г. начала работать созданная для этой цели комиссия, в феврале 1919 г. ее планы рассматривались в Совете обороны под председательством Ленина. Несмотря на боевые действия в этом районе, на месте стала работать экспедиция Академии наук, за год были определены границы аномалии. Работа была комплексной, участвовали ведущие ученые России (И.М. Губкин, П.П. Лазарев, А.Н. Крылов, В.А. Стеклов, Л.А. Чугаев, А.Н. Ляпунов и др.). Был создан целый ряд новых приборов, разработаны ценные математические методы.
Основанием «общественного договора» старой научной интеллигенции с советской властью были программные заявления и действия Советского государства буквально с первых месяцев его существования. Прежде всего, большинство научной интеллигенции, независимо от личных позиций в конкретном политическом конфликте того момента, принимало тот образ будущего, который декларировался в социальной философии советской власти.
Но главное, что декларации советской власти были подкреплены делом, причем начатым со страстью. Власть в этой части своего дела стала выполнять чаяния российской научной интеллигенции. Уже в январе 1918 г. Советское правительство запросило у Академии наук «проект мобилизации науки для нужд государственного строительства». Ответную записку готовил Ферсман, он предлагал расширить деятельность КЕПС и наладить учет и охрану научных сил.
Установка Советского государства на форсированное развитие науки была принципиальной и устойчивой. В апреле 1918 г. Ленин написал программный материал — «Набросок плана научно-технических работ». Его главные положения совпадали с представлениями КЕПС. Уже в апреле структура КЕПС была резко расширена. Ферсман руководил Радиевым отделом и отделом Нерудных ископаемых, а с 1920 г. и Комитетом порайонного описания России.
В июне 1918 г. КЕПС, а затем и Общее собрание Академии наук обсуждали «Записку о задачах научного строительства». Она была подготовлена, как сказано в протоколе КЕПС, в ответ на «пожелание Председателя Совнаркома выяснить те взгляды, которых придерживаются представители науки и научные общества по вопросу о ближайших задачах русской науки».
Строительство советской науки планировалось, как мы бы сегодня сказали, исходя из представления о научном потенциале страны как единой системы. В него закладывались важные организационные нововведения. За структурную единицу научной сети был принят научно-исследовательский институт, новая форма научного учреждения, выработанная в основном в российской науке. Только в 1918-1919 гг. было создано 33 таких института. Эта совокупность стала той матрицей, на которой сформировалась советская научно-техническая система. Первыми, по предложению Академии наук, поданному в Совнарком 2 апреля 1918 г., были открыты Институты платины (Л.А. Чугаев) и Физико-химического анализа (Н.С. Курнаков), Центральный аэрогидродинамический институт (ЦАГИ), Научный автомоторный институт (НАМИ), Научный институт по удобрениям, позже Государственные оптический и радиевый институты, Физико-технический и Физико-математический институты, Институт химически чистых реактивов (ИРЕА). К 1923 г. число НИИ достигло 56 и в 1929 г. 406.
НИИ, созданные в 1918-1919 гг. и начавшие свою работу в условиях Гражданской войны, — явление особое. Они показывают, что, при всей важности материальных условий, для научной деятельности необходимо ощущение миссии, направленной на спасение своей страны и своего народа. Как личность ученый может прекрасно работать в любой стране, где для работы ему созданы благоприятные условия. Но в первые годы после революции в новых институтах вокруг ведущих ученых были собраны коллективы, которые стали ростками большой и целостной национальной науки. Это было явление чрезвычайное. Они сформировались в исследованиях высокого уровня, не имея, по нормальным меркам, минимально необходимого материально-технического обеспечения.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
