– Куда ты собрался?
– Подальше от тебя.
В дверях он остановился. Он всегда останавливается.
– Скажи мне… только одно… – говорит Эд.
– Что сказать?
– Чего я не понимаю?..
Молчание. Наконец я выговариваю:
– На свадьбе ты сказал: сколько угодно. Сколько угодно. А теперь лишь из-за того, что Пол, Дел и…
– Ты слышала когда-нибудь про каплю, которая переполняет чашу?
– Я не приглашала их. Я не виновата в том, что Пол и Дел…
– Я не желаю слышать никаких оправданий. Не желаю слышать частностей. Всегда возникают какие-то особые обстоятельства. А я вижу за ними общую картину. Вижу широкие мазки. Вижу основную идею.
– Умоляю тебя, можно нам просто уехать в Мексику?
– Что такое ты говоришь? Важна сама поездка. А не пункт назначения. – Он снимает кольцо и бросает его на кровать. – Вот так! – Поворачивается. Уходит.
Я нашла Деллу наверху, под крышей, в апартаментах Мака. Или, точнее говоря, сначала не нашла ее. Поначалу квартира показалась мне пустой – такая белая, с окнами на обе стороны. Но с яркими картинами на стенах и одним из тех встроенных диванов, что обволакивают углы электрической голубизной.
Я побродила там, гадая, куда же делась Делла, пока она не высунула голову из-под кровати и не сказала, что она здесь.
Кровать стояла на небольшом возвышении в глубине комнаты. Дел лежала под ней, и ей только-только хватало места, чтобы глотать из горлышка шампанское.
– Мак пригласил на чашку чая Царину Спунер. – проговорила она, будто бы все этим объясняя, и захихикала, словно пожарный гидрант.
– Что? – переспросила я. Я всегда так делаю, когда слышу какую-нибудь короткую шутку.
– Ты присоединяешься или нет?
– Не сходи с ума, – сказала я.
– Он вернется с минуты на минуту. Или забирайся сюда, или уходи.
Я задумалась над ее предложением. Уйти было некуда. Кроме того, мой мозг напоминал одну из тех компьютерных заставок, где картинка рассыпается и мелкими точками оседает вниз. И я залезла под кровать.
– Эд ушел от меня, – сообщила я.
– У Царины Спунер – тело века.
– Я знаю, кто такая Царина Спунер, – сказала я.
Какое-то время мы помолчали. Потом Дел проговорила:
– Мак признался мне в любви.
– Вот как?
– По телефону.
– Поздравляю, – сказала я, хотя не уверена, что в этом случае нужны поздравления, как не принято поздравлять со свадьбой невесту, а только жениха. Когда поздравляют невесту, то, по-моему, возникает мысль, что она отчаянно стремилась замуж.
– Мак считает, что всякие признания в любви – это ложь, – сказала Делла.
– Думаешь, он способен тебе изменить? – спросила я, изображая сарказм, но Дел сарказма не заметила.
– И еще как. Просто чтобы доказать это.
– Кому?
– Себе.
Мака по-прежнему не было, и я повторила:
– Эд от меня ушел.
Молчание. Вероятно, Делла размышляла, что бы ей такое сказать. Потом я проговорила:
– Медовый месяц – такая противная штука!
– Он вернется, – сказала Делла.
– Он швырнул мне кольцо, – сказала я. – Так что, наверное, брак расторгнут.
– Не в первый уже раз, – сказала она.
– Нет, в первый, – возразила я. – Раньше мы еще не были женаты.
– Свадьба не состоялась – вот что я хочу сказать.
Делла как будто отвлеклась.
– Помнишь, как мы частенько впадали в панику и говорили: «Нет на свете мужчин»? – сказала я. – До того, как появился Эд.
– Да, – ответила Дел.
– И думали: может быть, оттого, что нам уже под тридцать, хотя говорили так с тех пор, как нам стукнуло двадцать один.
– Да.
– Но на самом деле мы имели в виду: «Нет достойных мужчин». Потому что… да, есть он, он и он, но все они не идут в счет.
– Да, – сказала Дел, – но мы расстраивались. Думали, что можно заполучить парня как в рекламе – этакого симпатягу в шикарном костюме. Ха!
– Ну, не уверена, что нас следует за это упрекать, – сказала я. – Когда идешь покупать диван в мебельном салоне, все-таки ожидаешь, что он выглядит как в журнале.
– Что? – воскликнула Дел, как мне показалось, несколько грубовато.
– Ну, над тобой ведь не смеются, когда ты заходишь купить диван, верно? Не предлагают изменить всю свою жизнь. Не ухмыляются в лицо со словами: «Не будь наивной, детка! Таких диванов в действительности не бывает!» Я хочу сказать – представь, что они покажут тебе кучу ломаных неуклюжих диванов с порванной обивкой; ведь ты даже не сочтешь их диванами, верно? Ты скажешь: «И вы называете это диванами?» – Я помолчала. – Ты понимаешь, к чему я?
– Я ухватила суть, – ответила она. – Сказка о мягкой мебели.
– И вот, зайдя сегодня сюда, я вспомнила то, что всегда забывала: что в свое время Адам просил меня выйти за него.
С Адамом мы учились вместе в колледже. Задним числом его вполне можно было назвать симпатягой, и, хотя в шикарном костюме он в то время не ходил, его можно было назвать вполне подходящим.[48]
– Если бы я вышла тогда за него, – сказала я, – у меня бы уже наверняка было две целых четыре десятых ребенка[49]и я бы ни за что не говорила, что мужчин на свете нет.
– Что ж, есть ты, и есть диван, – проговорила Делла.
– Именно. Но он не в счет.
– Почему?
– Потому что он хотел меня.
– Понятно.
– Но если бы я вышла за него, я бы никогда не сказала: «Мужчин на свете нет» – ни разу. Потому что здесь подразумевается один.
– Так какого же черта ты за него не вышла? – спросила Дел, очевидно подумав, что ее это спасло бы от многих печалей.
– Потому что я бы скорее умерла. Вот что я думала об этом – я бы скорее умерла.
Дел внимательно посмотрела мне в лицо.
– Скажу тебе: по-моему, это бессмыслица, – проговорила она.
– Видишь ли, я сама только что начала это понимать, – ответила я, снова растянувшись на полу. – Дело вовсе не в них – не в мужчинах, дело во мне самой.
Мы снова погрузились в молчание. Через какое-то время я довольно отчужденно проговорила:
