Глаза Нины налились слезами, что случалось лишь от лука либо этих трех слов.
Медсестра-громкоговоритель закатила глаза к потолку, нетерпеливо притопывая ногой.
— Я знаю, — нежно ответила Нина, глядя на сестру.
Нина взяла стаканчик и проглотила его содержимое.
— С таким количеством таблеток — нет. Я чувствую себя хо-ро-шо.
— Позвони, если я буду нужна.
«Я только что это сделала! — подумала Нина. — Неужели ты не знаешь, что нужна мне?»
— Я тоже люблю тебя, — произнесла она в ответ.
— Слушайся врачей, — все, что ответила мама.
— Пока, мам.
И повесила трубку.
На следующее утро к ней пришли, но Нине было так худо, ее так тошнило, что разговаривать она не могла. Это были Дэниел и Боно, один из них принес цветы, и они спрашивали, как она себя чувствует, не больно ли ей, не нужно ли чего, чем они могут помочь. Как мило с их стороны, подумала она, приподнимая голову, и тут ее вырвало, прямо на пол. Наверное, лекарство так подействовало. Нечего говорить, что это не совсем то, что ей хотелось бы делать в присутствии Дэниела, но он тут же позвал сестру, а Боно сказал что-то вроде «Круто! Отличный способ приветствовать гостей!» и «Похоже, у тебя был полезный завтрак», от чего Дэниел рассмеялся, а она почувствовала себя чуть менее неловко. Но потом она, должно быть, уснула, потому что не помнила, как они прощались и уходили.
Глава 20
— Не могли бы вы подъехать поближе к тротуару? — попросила Клэр таксиста — Как она выйдет, если вы остановитесь посреди улицы? Ее же собьют!
— Послушайте, леди…
Нина почувствовала, что таксист начинает злиться.
— Да ладно, Клэр. Я справлюсь.
— Ни в коем случае. Послушай, дружище. Либо ты подъезжаешь вплотную к тротуару, либо не получишь чаевых. Моя подруга на костылях! Ты что, не видишь?
— Брось, давай выбираться, — успокаивала Нина свою не в меру заботливую подружку.
— Во-во, давайте выбирайтесь, не то…
— Не то что? — Клэр прибегла к решающему аргументу: — Пристрелите меня?
Водитель усмехнулся:
— Нет, чокнутая дамочка, стрелять в вас я не буду, а позову полицейского. Так что платите и выкатывайтесь к чертовой матери. Пожалуйста.
— Пошли, Клэр. Он же сказал «пожалуйста». Заплати ему.
Клэр вытащила из бумажника десятку и решительно заявила:
— Ни за что не дам ему на чай. Ни пенни. Держите, шесть семьдесят.
Таксист покосился на нее в зеркало заднего вида.
— Да, это его научит хорошим манерам! — Нина рассмеялась и открыла дверь.
— Нет, ну только подумайте! — продолжала возмущаться Клэр. — Погоди, я помогу.
Она взяла сдачу, обошла машину спереди и скорчила рожу таксисту. Высунула язык, как плохо воспитанный, капризный трехлетний малыш.
— Ух ты, она что, всегда такая? — подивился водитель.
— Вы и половины не видели, — отозвалась Нина.
— Может, это вам стоит присматривать за ней.
— Я подумаю… — улыбнулась Нина.
— Вы все правильно понимаете. Ну, выкатывайтесь, — улыбнулся тот в ответ.
Нина подумала, что он довольно милый, в стиле «как-стыдно-жить-с-мамочкой-в-тридцать-восемь-лет».
Они наконец вошли в подъезд и принялись медленно, тяжело подниматься по лестнице. Нина опиралась на костыль и перила, а Клэр поддерживала ее под локоть, другой рукой подхватив второй костыль и свою сумку. До дверей квартиры они добирались, кажется, целый час. У порога их дожидалась большая коробка.
— Что это такое, черт возьми? — удивилась Нина.
— Не знаю, но здесь твое имя. — Клэр открыла дверь, впустила Нину и впихнула коробку.
— От кого?
— Не знаю. — Клэр наклонилась прочесть этикетку. — «Шарпер имидж».
— О-ля-ля! Наверное, подарок. Принеси ножницы, давай откроем!
— Давай сначала тебя устроим. Ух ты, потрясающая штуковина! — восхитилась Клэр, входя в комнату. — Похоже на старинную клетку для птиц, ну знаешь, такую деревянную, из девятнадцатого века, только футуристическую.
— Или в этом роде, — поддразнила Нина.
— Серьезно, ты должна попробовать показать их на какой-нибудь выставке. Когда ты поправишься, я помогу. А сейчас давай устроим тебя на террасе. День просто замечательный.
Вскоре они уже пили воду из-под крана, лучшую в мире воду, и, сидя в старых разломанных шезлонгах, любовались Центральным парком. Клэр подтащила скамеечку, чтобы Нина пристроила на ней поврежденную ногу. Рядом на столике вода, телефон, конверт с ключами и инструкциями для Исайи и стопка журналов, принесенных Клэр. Весь спектр — от «желтой прессы» до роскошного глянца: «Ньюсуик» и «Вэнити фэр», «Энтертейнментуикли» и «Вог», «Пипл» и «Эль декор», «Роллинт стоуне» и «Дог Фенси», не говоря уже о «Глоуб», «Стар» и «Инквайр». Нина подумала, как же ей повезло с подругой: она понимает — не надо приносить цветы, ибо это напоминает больным и раненым о смерти и увядании. В остальных случаях цветы, конечно же, приветствуются.
Клэр притащила коробку и водрузила ее на колени Нине. Нина знала кое-кого, кто заказывал вещи по каталогу, продающему ионизаторы воздуха «всего за 299 долларов». Клэр вышла в кухню, вернулась с ножницами, распечатала подношение и достала оттуда открытку. Отдала Нине, и та прочла:
Дорогая Нина!
Думаю, вы сможете воспользоваться этим в период выздоровления. Поправляйтесь.
Искренне ваш, Дэниел.
Нина протянула карточку Клэр, та, прочитав, улыбнулась. Затем вытащила из коробки большой черный футляр. Открыла и принялась соединять части предмета, который оказался телескопом. Большой, блестящий, белый, с окуляром сбоку. Устанавливается на треножник. Нина провела ладонью по блестящему боку.
— Да-а. Здорово. Но «искренне ваш»? Это потому что меня вывернуло наизнанку в больнице. Точно! Иначе бы он подписался «с любовью, Дэниел».
— Крайне разумно с его стороны.
— Ну да, он думает, что я подглядываю за людьми.
— Но ведь так оно и есть!
— И у меня такое чувство, что он знает.
— Ну он же не идиот, правда?
— Но «искренне ваш»? «Искренне»? Что это значит?
Клэр ответила, уставившись в телескоп:
— А почему бы и нет? Ты, со своей ногой, неспособная передвигаться, с этой трубой. Маленькое «Окно во двор», как?
— Ох! И предполагается, что я — Джимми Стюарт, а ты — Грейс Келли?
