В лучшем случае, как выяснилось, Поль сможет видеть только левым глазом.
Тетя Софула настояла на том, чтобы Домини провела следующую неделю в ее доме. Он был ближе к больнице; кроме того, Домини вовсе незачем переживать одной в огромном и пустом доме на Орлином утесе. Домини согласилась, но ей пришлось съездить домой кое за какой одеждой и к тому же ей надо успокоить Яниса и Литу, рассказав им, что с Полем все будет хорошо.
Как же тихо в доме, хотя далеко внизу, на пляже, работают люди, как муравьи, бегая взад и вперед. Одни замуровывают вход в обвалившийся туннель, пользоваться которым теперь было опасно. Другие устанавливают электрический подъемник, в кабине которого можно подниматься к дому и опускаться на берег. Это воплощалась идея Поля. Работы начались уже несколько дней назад. Теперь этот подъемник очень пригодится, подумала Домини. Поль еще много недель не сможет взбегать как горный баран, по крутой извилистой тропочке. А может быть, и никогда вообще не сможет, если не свершится чудо, о котором она молится.
До того как Янис отвез ее в старый особняк у гавани, Домини написала длинное письмо своему дяде. Письмо она писала, сидя за столом Поля в его личном кабинете, резной ручкой, принадлежавшей еще его деду. Ей было что рассказать дяде, но Домини не хотелось заставлять его беспокоиться, и она не упомянула о том, что потеряла ребенка. Письмо получилось на нескольких страницах, и помогло ей выразить словами все беспокойство за Поля, которое она испытывала. Наконец, Домини положила ручку и запечатала письмо, приклеив греческую марку и представляя себе, как ее дядя станет распечатывать ее письмо за завтраком в обшарпанной утренней комнате в Фэрдейне.
Фэрдейн казался ей таким далеким, дом из мечты, где она бродила и играла, как Алиса, и где оставалась ребенком.
Она тихо сидела за столом Поля, поглаживая отполированную веками деревянную резьбу, потом взяла в руки маленького медного единорога, которого подарила Полю в тот день в Лоуэ. В тот роковой день, когда ночь, проведенная вместе, подарила им счастье, обреченное разрушиться еще до захода солнца.
Она очертила пальцем контуры единорога… символа самой неуловимой вещи на свете, как сказал Поль. Символа счастья, создания мечты, дара богов. Домини поднялась и вышла из комнаты, унося единорога с собой как талисман.
Лита собрала для Домини чемодан и вынесла его к парадной двери. Дверь осталась открытой, и небольшая толпа стояла на ступенях, всем не терпелось из уст самой Домини услышать, что ее муж выздоравливает и снова будет здоровым и сильным. Они принесли для него фрукты и цветы и просили Домини передать их Полю. Скоро у Домини были полны руки, а в горле стоял болезненный комок, и она не могла выговорить ни слова. Глаза наполнились слезами, слезы падали на изумительную благоухающую массу цветов, Домини зарылась в них лицом и побежала к машине.
Женщины в толпе переглядывались и кивали друг другу. Маленькую англичанку тронули их дары… такая милая девушка, хотя и иностранка… и так любит мужа.
Пережить следующие несколько дней Домини помогло постоянное присутствие Кары и Никоса, когда он не был занят на работе. Оставшись один во главе местного офиса, он сразу повзрослел и казался серьезнее.
— Мой сын уже почти мужчина, — вздыхала над своими кружевами тетя Софула, как вздыхают все матери, когда замечают, как исчезают с лиц их сыновей последние следы ребячества. — Кажется, всего несколько дней назад я держала его на руках младенцем… ох, прости меня, Домини, еще не следовало бы говорить при тебе о младенцах. Хотя я нисколько не сомневаюсь, что у тебя будут другие, тем более, что Поль так быстро выздоравливает после операции. Теперь, дитя мое, уже совсем скоро он вернется домой.
Домини не сводила глаз с картинки в журнале, который она держала в руках. В их разговорах с Полем в палате будущее никак не упоминалось. На эти встречи с ней всегда ходила Кара, и когда она пыталась оставить Домини вдвоем с Полем, чтобы дать им поговорить наедине, Домини охватывала паника, и она была рада, что Поль каждый раз насмешливо улыбался и приказывал сестренке оставаться на месте. Кара, похожая в своем зеленом платье на эльфа, тут же удобно усаживалась на его кровати и удивленно поглядывала то на него, то на Домини.
Домини видела эти ее взгляды, хотя и делала вид, что не замечает их. Она изо всех сил старалась держаться естественно. Дни шли, повязок на голове Поля становилось все меньше. Скоро уже должны снять и последнюю — с его глаз. Скоро они узнают, будет ли он видеть одним глазом или останется совсем слепым.
В пятницу после обеда Домини уже оделась для поездки в больницу, когда обнаружила, что Кары нигде нет. Тетя Софула не могла ей сказать, где она, и заявила, что Домини вовсе незачем ее ждать. Нельзя тратить драгоценное время, отведенное на посещение больных.
— Вы поедете со мной, тетя Софула? — Пальцы Домини отчаянно вцепились в плетеную сумочку с фруктами для Поля.
— Детка моя, — тетя Софула ласково похлопала Домини по руке, — это для вас прекрасная возможность побыть с Полем вдвоем. Вам не следует быть такой доброй с Карой и каждый раз брать ее с собой. Уверена, девчонка не дает вам поговорить. Она такая болтушка! Иногда у меня от ее болтовни голова идет кругом.
— Поль любит компанию, — настаивала на своем Домини, — пожалуйста, поедемте со мной. Тут тетя Софула посмотрела на нее внимательно.
— Боишься оставаться с ним одна? — напрямик спросила она. — Боишься, что он обвинит тебя, если, когда снимут повязку, окажется, что он останется слепым?
— Полю ненавистна сама мысль о слепоте и зависимости от других людей, — сказала Домини. — И возможно, я обрекла его на это на всю жизнь.
— Но у него есть жизнь, разве не так? — Тетя Софула повернула Домини к двери. — Машина ждет, а время уходит. Adio, дитя мое.
— Тетя Софула, — через силу рассмеялась Домини, — вы совершенно лишены жалости.
— Это семейная черта, — заявила старая леди, стоя на ступенях, и махнула платком, когда ее шофер тронул с места солидный старомодный автомобиль и повел его дальше на подобающей скорости, а Домини, напряженно выпрямившись, сидела на заднем сиденьи.
Поль сразу понял, что она пришла одна, и Домини не переставая что‑то нервно говорила, пока доставала из сумки персики и виноград и раскладывала их в вазе на прикроватном столике. С цветов, которые она принесла накануне, опадали лепестки, и Домини собрала их, смяв в руке, поворачиваясь посмотреть, как Поль спокойно и расслабленно лежит на подушках. Однако его рот под крупным самоуверенным носом был крепко и строго сжат.
— Я знаю, что ты хотел бы увидеть Кару, но… — Тут Домини замолкла, слишком поздно, чтобы вернуть свои слова. — Т‑Ты… хочешь персик? — заикаясь пробормотала она. — Я тебе очищу.
— Домини, — тихо сказал Поль, — я бы кое‑что действительно хотел.
— Что же это, Поль? — Она обрадованно подошла к его кровати. — Скажи мне, пожалуйста.
Он повернул голову, как будто видел ее сквозь повязки.
