Поначалу он был о ней невысокого мнения, но Куини умела обращаться с мужчинами, и вскоре папа ел из ее рук. Они отослали меня, чтобы поговорить. Казалось, их разговор длился целую вечность, но на обратном пути отец сказал, что хочет снова с ней поговорить.
Если бы я был поопытнее, я бы уже тогда заметил все признаки надвигающегося... но я был полон мыслей о том, что я мужчина, завоевавший Куини. Папа перестал пить и привел себя в порядок. Когда он в третий раз отправился к Куини, меня он с собой не взял.
Даже тогда я не разобрался, за чем охотилась Куини. Отец тоже. Она каким-то образом узнала, что он вдовец с большим ранчо, и решила выйти за него замуж. Меня она использовала, чтобы подобраться к нему.
Когда отец вернулся домой после этого последнего раза, он сказал, что они с Куини решили пожениться. Он сообщил мне, что Куини двадцать два года, что она слишком стара для такого мальчика, как я.
Но я не понимал ничего, кроме того, что отец украл женщину, которую я люблю. Не знаю, почему я не взял револьвер и не пристрелил его. В голове у меня была такая мысль, но я ограничился кулаками. Может быть, я был крепким парнем для своих шестнадцати лет, но отец был настоящим медведем. Одним ударом он свалил меня на землю.
Я. наговорил ему много вещей, о которых сейчас стыдно вспомнить, а потом убежал из дому. Я не мог видеть их женатыми. Я ненавидел отца так же сильно, как любил Куини.
– Куда ты отправился?
– Снова старательствовать. Это было единственное, что я умел. Год спустя до меня дошел слух, что отец умер. Я не мог в это поверить. Он был всегда таким сильным и здоровым. Я немедленно отправился домой, все время думая о переменах, которые сделаю на ранчо. Ты не можешь себе представить, как я был потрясен, узнав, что отец все завещал Куини.
Но я уже не был тем наивным мальчишкой. У меня было время подумать, пока я искал золото на приисках Колорадо и Невады. Я сообразил, что Куини с самого начала нацелилась на отца. Теперь же я понял, что ей нужен был не отец, а его ранчо. Куини не захотела меня видеть, так что я начал расспросы.
Я выяснил, что отец умер, когда они были в Галвестоне. Кажется, он отравился устрицами. Я сразу понял, что отца убила Куини. Он терпеть не мог устриц.
Никто меня не слушал. Отец умер в Галвестоне, значит, это не касалось никого в Бандере. Куини стала дамой, и все говорили, что теперь она в трауре, что она по-настоящему любила моего отца. Она говорила, что отец был очень несчастлив, что я не смог ужиться с его новой женой, что я разбил его сердце, когда убежал из дома.
Я хотел убить Куини. Я встретил ее на улице и объявил, что собираюсь это сделать. Меня посадили в тюрьму на шесть месяцев, К тому времени как я вышел на свободу, Куини продала ранчо и скрылась.
– Ты больше ее никогда не видел?
– Нет. Но я продолжал слышать о женщине, очень похожей на нее, которая переезжала из одного старательского городка в другой, где были богатые разработки, и представлялась там респектабельной вдовой. Должно быть, она ограбила десятки старателей.
– А что произошло с тобой?
– Выйдя из тюрьмы, я снова отправился на прииски. Я не мог оставаться в Техасе, а старательство и коровы было все, что я знал.
– Когда ты решил стать охотником за наградами?
Тринити при этом слове дернулся, как от удара.
– Один человек попытался отнять мою заявку. Я обнаружил, что его разыскивают за убийство в Небраске, так что я подождал, пока он ночью проберется в мою хижину в надежде застать меня спящим. Когда он очнулся, то был уже связан, с кляпом во рту и на полпути в Огаллалу.
– Охота за вознаграждением, наверное, более выгодное занятие, чем промывка песка ради нескольких долларов в день.
– Я никогда не брал денег, даже в виде жалованья. Я делаю это не ради денег.
Виктория не могла ему не поверить.
– Полагаю, что должна перед тобой извиниться.
– Нет, не должна. Я же тебе не поверил.
– А почему ты продолжил этим заниматься?
– Я не думал, что снова займусь этим, но однажды заезжий карточный игрок застрелил во время игры трех старателей. Они поймали его на шулерстве, но не успели вытащить свои револьверы. Одним из них был мой друг. Этого игрока разыскивали в Денвере, так что я отвез его туда.
– И после этого продолжал в том же духе?
– Что-то вроде того.
Он замолчал, явно не желая продолжать разговор. Виктория не сомневалась, что он никогда никому не рассказывал то, чем сейчас поделился с ней.
– Я могу простить потерю ранчо, но мысль о том, что Куини убила отца и живет на свободе, гложет меня все это время. Если бы я не свалял такого дурака из-за нее, папа сейчас был бы жив. Я ничего не могу сделать с ней, я даже не знаю, где она сейчас. Но я могу постараться, чтобы другой убийца не ушел безнаказанным. Каждый раз, когда я ловлю преступника, это чувство ненадолго отступает. Но оно всегда возвращается.
– И когда это происходит, ты находишь еще одну жертву?
– Примерно так.
– Почему ты выбрал меня?
– Я не был в Бандере с тех пор, как меня выпустили из тюрьмы. Но я как раз доставил очередного преступника в Сан-Антонио и не удержался от того, чтобы не навестить старое ранчо. Оно снова выставлено на продажу. Кажется, человеку, купившему его у твоего отца, тоже не слишком повезло. Его порвала рогом корова, а один из его сыновей умер от укуса гремучки. Оставшиеся дочь и сын решили, что хватит с них «Демон-Ди», и уехали, оставив распоряжение продать его любому, у кого достанет глупости его купить.
Виктория хорошо могла понять его желание выкупить обратно ранчо, которое по праву должно было бы принадлежать ему.
– Я предложил им смехотворно низкую цену, и они согласились. Так вот, когда я занимался оформлением бумаг, я услышал историю об убийстве сына судьи Блейзера. Она так походила на приключения Куини, что я не смог удержаться. Судья с семьей находился в поездке в Остине, но я пошел к шерифу и предложил доставить тебя обратно.
– Сколько судья готов заплатить за это?
– Я не спрашивал. – Тринити поднялся на ноги. – Уже поздно. Завтра у нас долгая дорога.
– У нас всегда долгая дорога, – вздохнула Виктория, понимая, что его откровенности закончились.
Виктория улеглась, но заснуть не могла. Она не могла выбросить из головы рассказ Тринити. Теперь она сумела понять его преданность этому занятию. У множества людей имеется дело, которому они посвящают всю жизнь. Она ненавидела дело Тринити, но его резоны были вполне похвальны. А поскольку он не брал за это денег, оно превращалось в некий крестовый поход за справедливостью. Как могла она осуждать человека за это?
Очень легко, если этот человек вез ее назад, чтобы отправить на виселицу за преступление, которого она не совершала.
