– Почти, – согласился Хестер.
– Все «почти» да «почти»! – фыркнул Полсон. – Что теперь?
Даль снова посмотрел на сценариста и попросил объяснить коллеге.
– О боже мой! – Вайнштайна передернуло. – Это вы про атомы?
– Атомы? – удивился продюсер. – Какие, к черту, атомы?
Вайнштайн схватился за голову.
– Так глупо, – пробормотал он себе под нос. – Чарльз, когда мы написали серию про путешествие Абернати и прочих назад во времени, мы и придумали про атомы. Что их атомы будут оставаться здесь всего шесть дней, а потом вернутся к своей временной линии. В будущее.
– Ник, я понятия не имею, о чем ты! Скажи на нормальном человеческом языке!
– Это значит: если мы останемся в этом времени больше чем на шесть дней – умрем, – пояснил Даль. – А мы тут уже третий день.
– Соответственно, если Мэттью перенесется в их время, у него тоже будет шесть дней, а потом он умрет, – добавил Вайнштайн.
– Что за идиотская выдумка?! – взорвался продюсер. – Какого хрена ты это вставил?
– Да разве я мог представить, что когда-нибудь придется вот так говорить про эти несчастные атомы? – ответил он жалобно. – Господи, Чарли, мы же просто пытались вытянуть ту серию. Надо было вогнать их в раж. Показать опасность. Тогда все казалось к месту.
– Ну так перепиши! Новое правило: люди путешествуют во времени как хотят и сколько вздумается.
Вайнштайн посмотрел на Даля умоляюще.
– Уже слишком поздно, – сказал тот, правильно истолковав взгляд сценариста. – Это условие уже действовало, когда мы вернулись во времени. Вдобавок мы сейчас не на экране. Мы живем вне Сюжета, а значит, даже если написать новое, оно не сработает, поскольку мы не на съемках. Закон шести дней не обойти.
– Они правы, – заключил Полсон, указывая на делегацию с «Интрепида». – Дерьмовый ты придумал мир.
Вайнштайн потупился.
– Он не знал, – вступился Даль. – Нельзя его винить. Он нам нужен, так что, пожалуйста, не увольняйте его!
– Увольнять я его не собираюсь, – заметил Полсон, все еще не сводя глаз со сценариста. – Я хочу знать, как исправить все это дерьмо!
Тот открыл рот, закрыл, открыл снова и обратился в растерянности к Далю:
– Я был бы признателен, ну, за помощь…
– Хорошо. Но план покажется вам, так сказать, немного безумным.
– А все, что тут было сказано раньше, думаете, не казалось? – спросил обреченно Вайнштайн.
– Хестер остается здесь, мы забираем вашего сына. Возвращаемся в наше время и Вселенную. Но он, – Даль указал на сценариста, – пишет, что улетел с нами Хестер. Нам не придется провозить двоих Хестеров или протаскивать его тайно. Он должен быть центром событий. И мы будем звать его по имени. По полному имени. Его зовут Джаспер Аллен Хестер.
– Джаспер? – заинтересовалась Дюваль.
– Не сейчас, – предупредил тот.
– Значит, мы назовем его Джаспер Аллен Хестер, – повторил Полсон. – И что с того? Он все равно мой сын, а не ваш друг.
– Нет. Если напишете, что он не ваш сын, значит он не ваш сын. Если по Сюжету он Хестер – значит он Хестер.
– Но… – начал было Полсон и осекся. – Ник, это же бессмысленно! Чертов бред!
– Бессмысленно, – согласился Вайнштайн. – Но в том-то и дело. Событие не обязано быть осмысленным. Оно просто должно произойти. – И добавил, обращаясь к Далю: – Вы злоупотребляете убогостью моего мира!
– Я бы, пожалуй, такие слова не использовал, но в общем вы правы, – подтвердил энсин.
– А как с атомами? – спросил Полсон. – Кажется, с ними были трудности?
– Если бы Хестер просто остался здесь, а ваш сын улетел, да, были бы, – объяснил Вайнштайн. – Но если мы напишем, что ваш сын здесь, а Хестер там, все атомы окажутся на своих местах, и никаких трудностей. Понимаешь?
– В этом и есть суть идеи, – подтвердил Даль.
– Она мне нравится! – воскликнул сценарист.
– И вы уверены, что она сработает? – спросил Полсон.
– Не уверены, – ответил Хестер.
Все посмотрели на него.
– Чему вы так удивились? Конечно, мы не уверены. Можно ведь и ошибиться. И в этом случае, мистер Полсон, ваш сын умрет.
– Но и вы умрете, – заметил продюсер. – А вы вполне здоровы.
– Мистер Полсон, дело в том, что, даже если бы ваш сын не попал в аварию и не оказался в коме, рано или поздно ему наскучило бы заниматься актерством, и вы немедленно умертвили бы меня. – Хестер указал на Вайнштайна. – Ну и он бы прикончил меня. Наверное, выдумал бы космического барсука или что-нибудь поглупее. Сейчас ваш сын в коме, то есть, возможно, я проживу еще немного, а потом вдруг окажусь на шестой палубе во время космического сражения и стану одним из безымянных бедолаг, кого выкинуло в пространство. Так или иначе, я погибну бессмысленно.
Он обвел взглядом всех сидящих за столом.
– А если я останусь и мне выпадет умереть, то, по крайней мере, я умру не зря – но ради спасения вашего сына. Значит, моя жизнь сгодится хоть на что-то. До сих пор за нею не водилось такого. А если все получится, мы оба с вашим сыном останемся в живых – никак иначе этого не добиться. В любом случае остаться сейчас здесь – это лучшее, что я могу сделать в своей жизни.
Полсон встал, подошел к Хестеру и рухнул на него, рыдая. Хестер, не зная, что делать, осторожно погладил продюсера по спине.
– Как мне благодарить тебя?! – выдохнул Полсон, когда наконец выпустил Хестера.
Затем посмотрел на остальных и выдавил:
– Как же мне вас отблагодарить?!
– Если уж говорить по существу, – сказал Даль, – я могу предложить кое-что.
Глава 21
Такси свернуло с бульвара Норт-Оксидентал на Истерли и остановилось у желтого бунгало.
– Прибыли, – объявил водитель.
– Можете подождать? – спросил Даль. – Я всего на пару минут.
– Только со счетчиком.
– Хорошо, – согласился Даль, выбрался из машины, прошел по мощенной брусчаткой дорожке к двери дома и постучал.
Почти сразу открыла женщина.
– Мне не нужны новые выпуски «Сторожевой башни».
– Простите?
– Или «Книга Мормона». Спасибо, конечно. Я благодарна вам за заботу. Но не стоит.
– Я и в самом деле хочу кое-что передать вам, но не то, что вы упомянули. Прежде всего ответьте, пожалуйста: вы Саманта Мартинес?
– Да.
– Я Энди Даль. Можно сказать, у нас с вами есть общий друг.
Даль протянул ей коробочку.
