— Привет! — возник около нее уже знакомый парень.
— Привет, — ответила она. Наступила пауза.
— Мы не представились, — заговорили они одновременно, и это получилось смешно.
— Я Тим.
— Я Каролин.
Они обменялись рукопожатием.
— Кого ты себе выбрала? — спросил он.
— Никого. Я не актриса. Мне было просто интересно.
— А я хочу сыграть слесаря. Он такой смешной.
— Желаю удачи.
Тим вгляделся в нее внимательнее.
— А ты правда не придешь на прослушивание?
— Нет. Я никогда не получу роли, и даже если вдруг свершится такое чудо, у меня просто не будет времени. Я слишком занята.
Тим записался и ушел, а Каролин еще немного постояла в раздумье. Чем она занята? Половина рабочего дня в лавке, где она изнывала от тишины и безделья? Ожидание Грэма с работы? Уикенды с его друзьями? А вдруг у нее есть талант?
Кончилось тем, что она внесла себя в список в самом конце. Написав жирным фломастером свое имя, она немного подумала и вместо Мосс поставила свою девичью фамилию. Только Каролин Эндрюс могла позволить себе такое безрассудство, как пробоваться на роль в сомнительном театральном проекте. Ее замужней жизни оно никак не должно касаться.
Следующий день Каролин посвятила попыткам разобраться в себе самой, в том, что ею движет. Если Грэм не предупредит по телефону, что задержится на работе допоздна, она ни на какое прослушивание не пойдет, а будет ждать его дома к ужину. В пять часов Грэм сообщил, что ему придется ехать за город на переговоры с очередным клиентом. Судьба решила все сама за Каролин. В шесть часов она уже снова была в танцевальной студии.
Она выбрала роль Кори. Чед сам подавал ей реплики в пробной сцене, а закончив, попросил ее еще раз произнести монолог о матери и вложить в него чуть больше личного отношения. Каролин послушно повторила текст, на этот раз с большим чувством, как ей было сказано.
— Спасибо, — сказал он в конце и тем ограничился.
В тот вечер ей никто не позвонил из студии. Хотя она убеждала себя, что на успех и не рассчитывала, но все же была немного разочарована. Однако утром, уже собираясь отправляться на работу, но, услышав звонок, Каролин поспешно бросилась к телефону с неясной надеждой и была вознаграждена. Чед известил ее, что она получила ведущую роль в пьесе.
Каролин повесила трубку и в смятении опустилась на диван. Ей ясно представилось, что она сама, хладнокровно и обдуманно, вставляет большой железный лом меж спиц уже раскрученного колеса собственной жизни. Но она также знала, что иначе поступить не может и не откажется от участия в постановке.
Весь день на работе ее мысли были заняты постановкой. Питер ласково приобнял ее:
— Я был уверен, что этим кончится, и я увижу тебя на сцене в блеске славы.
К концу рабочего дня ее волнение только усилилось. Каролин была слишком взбудоражена, чтобы возвращаться домой в пустую квартиру, и она решила побродить по городу. Она шла мимо витрин, скользя по ним невидящим взглядом, пересекла Центральный парк и к пяти вечера очутилась на 58-й улице. Здесь был бар под названием “Попугай”. Каролин еще раньше, проходя мимо, обращала на него внимание, но внутри не была ни разу. Она вообще не бывала еще ни в каком баре. Но в этот вечер он выглядел особенно гостеприимно, здесь хотелось согреться и отдохнуть.
Каролин вошла в бар и уселась на высокий стул у стойки. Бармен улыбнулся ей.
— Что желаете?
Каролин он показался симпатичным — гораздо старше ее, с пышной седой шевелюрой и добрым спокойным лицом.
— Бокал белого вина, пожалуйста, — пряча смущение, Каролин натужно рассмеялась. — Я очень редко пью, почти никогда, но сегодня меня обрадовали хорошей новостью. Я буду играть в спектакле “Босоногие в парке”. Так называется пьеса.
— Вот это да! Отлично. Поздравляю! — Он наполнил бокал и протянул ей. — В таком случае это вам за счет заведения.
Каролин взяла бокал.
— Вы очень добры. Но я не знаю, повод ли это для празднования. Речь идет о практически самодеятельной труппе. В любой момент она может распасться. Или у нас отберут помещение.
— Все равно — это хорошая новость.
Она не удержалась и выложила бармену все — и про Чеда, и про прослушивание, и про пьесу. Бармен слушал и кивал. Когда Каролин допила вино, он сказал, чтобы она непременно заглянула сюда опять.
— Я бы хотел знать, как проходят репетиции. Кстати, меня зовут Майк. Мне принадлежит это заведение.
И он снова улыбнулся.
— Вы ведь живете по соседству? Я не ошибся? Каролин с излишней поспешностью соскочила со стула.
— Нет, я не живу здесь, но, впрочем, все равно спасибо за приглашение. И за вино.
Грэм был уже дома, и она кинулась ему на шею. В поцелуй она вложила столько страстности, сколько сумела сыграть.
— Чем это я заслужил такую страсть? — поинтересовался он.
— Сядь, пожалуйста. И послушай. У меня для тебя потрясающая новость. Только не сочти меня сумасшедшей.
Она повторила свой рассказ, уже отрепетированный дважды с Питером и барменом, про маленькую студию и новую постановку, и прослушивание, и — главное — про роль Кори, которая досталась ей.
Грэм выслушал все, не прерывая, потом долго молчал. По его лицу трудно было угадать, о чем он думает.
— Что ж, это замечательно, — наконец произнес он. — Я всегда подозревал в тебе скрытый талант актрисы.
Каролин показалось, что сейчас именно Грэм сыграл роль понимающего мужа, на самом деле приятной эта новость для него не была.
— Ты действительно не против? — спрашивала она, лежа в постели. — Я всегда могу отказаться.
— Конечно, я не хочу, чтобы ты отказывалась. — Грэм ответил слишком быстро. — Думаю, это просто великолепно.
— Да, и расписание репетиций не такое уж плохое. Всего пара вечеров в неделю. Вряд ли я буду возвращаться домой позже девяти. Ну, кроме последней недели перед премьерой. Вот уж когда придется потрудиться.
— Ладно, не волнуйся. — Он обнял ее за плечи. — Послушай, ты будешь великолепна в этот вечер. Самое малое, что я могу сделать для тебя, это хоть как-то поддержать. И привести весь офис на твою премьеру.
Карелии восхитилась реакцией Грэма. Она повернулась к нему и погладила его по руке, но он откатился на свою сторону кровати.
— У меня рано утром совещание, — пробормотал он.
Репетиции начались, и каждая не обходилась без стычек. Чед кричал на Каролин, она на него. Они без конца спорили по поводу отсталых, корявых высказываний ее героини в третьем акте. Потом, приходя домой и восстанавливая в памяти эти словесные баталии, Каролин не верила, что способна входить в такой раж. Но на следующей репетиции все повторялось снова.
