Он привалился к парапету, свернулся калачиком. Болело все тело.
Ну и черт с ним. Зато нет нужды больше бороться со сном. Он засунул ладони под щеку и мгновенно провалился в темноту.
Глава 14
Занималась заря, когда Маргарет вытянула руки, чтобы обнять Генри.
Его не было.
Она разом проснулась, вспомнив, что осталась одна за запертой дверью.
Если Генри найдут, приведут ли его сюда? Они могут даже не сказать ей, жив он или мертв.
Помогут ли ему, если он доберется до шоссе? А может, рана на голове Генри серьезнее, чем она думает? И его тело бросили в лесу?
В тринадцать лет Маргарет казалось, что она может заболеть чем угодно. В пятнадцать пропали последние сомнения в том, что тяжелые болезни выпадают на долю других людей. После первого курса медицинского института она уже понимала, что заболеть может каждый, в том числе и она, но соблюдение правил личной гигиены, занятия спортом, умеренность в еде и минимальное общение с друзьями, болеющими гриппом, благоприятно сказываются на собственном здоровье.
В отличие от Маргарет знакомые ей молодые люди почитали себя избранниками Бога, с которыми ничего не может случиться, как за рулем автомобиля, так и на войне. Двое погибли в автомобильных авариях. Большинство ушли в армию, не думая о том, на что способны азиатские грибковые заболевания, малярия, дизентерия, ударные волны и шрапнель. В их головах звенела лишь одна фраза: меня это не коснется.
Генри не походил ни на кого из них. Он не рвался в герои, но не был и нытиком, сохраняя оптимизм во всем, кроме одного.
— Я хочу рассказать тебе, каково быть евреем, — с такими словами обратился к ней Генри в одну солнечную субботу, когда они катались на лодке в Центральном парке.
Маргарет удивилась. Он не ходил в синагогу. В его поведении не отмечалось ничего необычного. В его внешности не было ничего еврейского.
— Прежде чем мы ближе узнаем друг друга, — Генри даже поднял весла, чтобы подчеркнуть важность происходящего, — ты должна осознать, что с евреем может случится все, что угодно. Самое худшее.
Она попыталась отшутиться, упомянув пресловутый дамоклов меч, под которым все мы ходим, но Генри покачал головой.
— Маргарет, я тебя люблю.
Разумеется, она тоже любила его. К чему он клонил?
— Союз со мной может навлечь на тебя беду.
— Не унывай, — Маргарет улыбнулась. — Гитлер мертв.
— Он был всего лишь марионеткой.
— Это ужасное столетие, — вздохнула Маргарет.
— Средние века были не лучше. И для евреев, да и для остальных. Резни Лютера. Российские погромы. Польские. Повсеместно к евреям относились одинаково.
— И здесь?
— Везде.
Вспоминал ли потом кто из них об этом разговоре? Она, во всяком случае, нет.
Уснуть Маргарет уже и не пыталась. Наступило утро. Не хотелось и вставать.
Могла ли она квалифицировать некоторые представления Генри как еврейские? Если она собиралась куда-то ехать, он напоминал ей, не каждый раз, но довольно часто, что на бензоколонке надо выключать двигатель. Когда Стэнли впервые отправился в летний лагерь, Генри заготовил ему листок с предупреждениями:
1. Не заплывай далеко, если с тобой не плывет кто-то еще.
2. Не входи в воду, если на берегу нет спасателя.
3. Можно бросаться подушками, но никаких палок, камней и прочего, чем можно поранить других.
4. В общественном туалете обязательно клади бумагу на сиденье, перед тем как опуститься на него.
5. Режь мясо на мелкие кусочки. Можно подавиться едой и умереть от удушья.
6. С незнакомыми людьми говори вежливо, но ни при каких обстоятельствах не садись с ними в машину.
7. Не шляйся, где попало. Всегда говори куратору, куда ты пошел.
Во многих семьях ребенок мог получать такие же наставления, но записать их на листке? Это уже чисто еврейское отношение? Предупреждал ли он Стэнли об опасностях, грозящих человеку лишь потому, что он — еврей?
Стэнли! Они обещали позвонить ему из Санта-Барбары. Поднимет ли он тревогу, не дождавшись звонка? Обеспокоится ли Рут? Пока у нее для этого нет оснований. Пока.
А эти люди, которые томятся здесь долгие месяцы? Разве их никто не искал? Но где искать, если они никому не говорили, что собираются в «Клиффхэвен»? Существуют, однако, бюро по розыску пропавших людей. Именно в одно из них и должен обратиться Стэнли. Мы договорились встретиться в Лос-Анджелесе. Генри обещал, что позвонит ему. О боже, а если он сам отправится на розыски и приедет сюда? И станет еще одним узником. Вот что происходит! Те, кто приезжают в поисках родных, тоже остаются в «Клиффхэвене».
Маргарет вздрогнула от звука вставляемого в замок ключа, вскочила и едва успела набросить халат, как открылась дверь. В комнату вошла очень высокая девушка в оранжевой футболке и синих джинсах, та самая, которую двое мужчин вывели из ресторана. Клит тогда устремился за ними, и они воспользовались этой возможностью, удрав через окно туалета. Как ее звали? Шарлотта?
В руках она держала поднос.
— Вас зовут Шарлотта?
Девушка кивнула.
— Вы — подружка Клита?
Шарлотта поставила поднос.
— Время от времени.
— Вы хотели добраться до Сан-Диего на его автомобиле.
— Далеко я не уехала.
— Они поймали вас так же, как и меня?
— Вы лучше поешьте, доктор Браун, пока все горячее.
— Вы такая же узница, как и мы все?
— Это неправда! — Шарлотта с трудом сдерживала злость. — Просто здесь действуют определенные правила. А мне дадут возможность загладить мою вину.
— Каким образом?
— Я не обязана отвечать на ваши вопросы.
— Так все-таки, каким образом?
— Приглядывая за вами, дорогая. А теперь ешьте.
Маргарет взглянула на поднос. Высокий стакан апельсинового сока, чашечка кофе, гренок, мармелад, кувшинчик молока, глубокая тарелка под крышкой. Предсмертный пир? Она сняла крышку. Яичница с ветчиной.
До этого момента Маргарет не вспоминала о еде, а тут поняла, что голодна как волк.
Но почему завтрак принесли в номер?
— Разве я не могу поесть в ресторане? — спросила Маргарет.
— Вам не разрешат появляться там, пока не поймают вашего мужа, — ответила Шарлотта.
Слава Богу! Они все еще ищут его. Может, Генри удалось убежать?
— Я бы хотела помыться и переодеться, — Маргарет не любила есть в ночной рубашке.
