Книга Кругами рая - Николай Крыщук

Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102

Жизнь всех, кого он знал, была теперь в его руках. Голова кружилась от чувства власти. Ему уже не нужно выносить приговор. Зачем, если он сам все может изменить? Подвергая героев испытаниям, в конце он спасал и миловал их. Счастливые финалы стали его фирменным знаком. Великодушие превратилось в ремесло.

Обнаружив, что Пушкин не успел дописать «Сцены из рыцарских времен», он решил заполнить этот пробел. Франц сочиняет еще одну рыцарскую песню, в которой кровью на щите выведены инициалы Клотильды. Графиня правильно расшифровывает инициалы. Она плачет и в ту же ночь подсылает Францу служанку с ключом. Вассалы прячут беглецов у себя, потом просятся к Францу в разбойники. Верная Клотильда становится подругой атамана. Какое-то время они успешно грабят и убивают путешественников. Доходит очередь до Альбера. Франц прощает обидчика. Клотильда, потрясенная не только его любовью, но и великодушием, готова стать женой Франца. Свадьба, на которой вассалы и рыцари из выживших пьют мировую. Эпилог начинается словами «уже этому давно» и посвящен счастливой старости героев.

Гениальность была тем, что ему предстояло доказать. В старости его ждала слава. Он встретит ее в коляске, умно усмехаясь, как Рузвельт, в пенсне и почти равнодушно, давая понять, что все решается на небесах.

Отцу Алеша ничего не показывал, предчувствуя, что будет разбит. Мама поправила грамматические ошибки и купила для новых опытов толстую тетрадь в коленкоре. Старую он в тот же день сжег в печке. Не без сожаления. Зачеркнутые и исправленные буквы напоминали, что не все в его власти и ему рано или поздно придется считаться с чужими правилами, чтобы покорить мир. И все же новое написание слов ранило и оскорбляло его. С их стороны это выглядело предательством, как будто они решили сбежать из его нищей вольницы и переоделись в гвардейцев.

Картины будущего триумфа между тем со временем примелькались, новые, трогательные детали не могли вернуть им первоначальной бодрости и обаяния. Необходим был зритель, который уже сейчас отдавал бы ему по порциям причитающееся. Он стал болтлив. Гости находили, что мальчик необыкновенно развит, но ни одной его истории не дослушали до конца.

Придя в школу после болезни, Алеша обнаружил, что ему нечем поразить одноклассников. Его фантазии имели домашнее происхождение. Как комнатный цветок, их нельзя было просто перенести в открытый грунт. Не имея возможности пользоваться этим богатством, он вдруг оказался без средств.

Желание поделиться становилось, однако, все невыносимее. Невпопад он пускался рассказывать свои фантазии под видом историй, которые с ним происходили. Впечатление было оглушительное: все решили, что он сбрендил. «И опасен», – добавил Козодоев, похожий на рыжего, волосатого шахматного коня. Поворачивать голову Козодоеву мешал шейный корсет, по причине чего он предпринимал уже третью попытку окончить начальную школу.

Такой же обвал ждал его в сердечных делах, которые он попытался направить с помощью вдохновенья. К третьему классу выяснилось, что он любит Машу из параллельного «В». Алеша послал ей стихотворение про подстреленного орленка. Пейзаж ущелья был заимствован у Лермонтова.

– Что вы всё, поэты, про природу пишете? Не про что больше?

Маша была глупа. К тому же у нее обнаружилась вредная привычка чистить на переменах ногти. Но не это было главным.

Алеша понял, что решать житейские проблемы с помощью эпизодического сочинительства нельзя. Пушкой по воробьям. Литература должна прийти к людям в виде книжки, опоздать на годы и застать их врасплох, догнать на пути к новым неудачам и открыть глаза на неправильно прожитую жизнь.

Это жестоко. Утерянные возможности уже не вернуть. Но лучше позднее раскаянье, чем умереть без идеала.

Незаметно для всех, а главное, для себя Алеша превратился в молчуна. Это избавило его от роли посмешища. Место первого ученика ему не светило. Он помнил много ненужного, однако даже стихотворение по программе давалось в муках, и он забывал его сразу после звонка. Удачи, как и неудачи, вызывали у него на лице всегда одну смущенную улыбку В лидеры он не рвался, и одноклассники относились к нему ровно, пожалуй, его даже любили. Перемена, которая с ним произошла, у всех была на памяти. Его молчание принимали за некую отрешенность и ждали, что он может выстрелить когда-нибудь внезапным талантом.

Незаметность стала его правилом. Этого требовало и призвание.

Жизнь шла своим ходом, но Алеша никогда не отдавался ей полностью. Настоящая жизнь происходила в тетради, с которой он уединялся каждый вечер. Он стал невнимателен и однажды явился в школу, забыв, что накануне объявили бойкот математичке. Другому этот промах мог навсегда испортить жизнь. Но тут все как-то сразу поверили, что предательство он совершил по рассеянности, все обошлось шутками на тему картины Репина «Не ждали». Злата Моисеевна уже ломает авторучки и готовит на засыпку четвертную контрольную, как тут в пустой класс входит заспанный Алеша и с невинной ухмылкой спрашивает: «Не ждали?» В этой сценке, несмотря на комизм, он выглядел почти героем. Многие поверили, что Алеша явился утром именно для усиления эффекта и что они сами накануне этот ход придумали.

Его талант сатирического копииста, в духе популярного тогда Андроникова, был хорошо известен, хотя пользовался он им редко и без намерения обидеть; потому и обычное для него простодушие выглядело юмористической фигурой, а все вместе, при его молчаливости и нежелании высовываться, создало ему репутацию головастого. Бандитское крыло класса во главе с Козодоевым взяло его под свою опеку от разного рода случайных нападений. Он даже нередко становился их конфидентом, особенно когда надо было уладить конфликт со школьными властями.

Своих одноклассников он видел словно во сне, с ясным сознанием, что это сон и что он когда-нибудь кончится. Уже одно это положение – автора и владельца сна – делало его выше остальных. Он мысленно опережал каждое движение, видел насквозь мысли и желания, предвидел события, и поэтому казалось, что руководил ими.

Быстро переболев сказками и приключениями, он стал брать книги из библиотеки отца. Его волновали не только герои и их несчастья, но и всемогущество автора, его посвященность в мысли, чувства и даже сны своих персонажей. В этом он узнавал себя.

Любить его как его самого никто не мог, потому что настоящая его жизнь была скрыта от всех; она была в его снах, в его сочинениях и планах. Это не были планы по спасению человечества, но какое-то преображение, когда книги его станут всем доступны, должно произойти. Может быть, все захотят превратиться в птиц или начнут писать музыку.

Сам он исчезнет в первый же день (идея побыть Рузвельтом в коляске к тому времени была отвергнута), роль благодетеля была ему в тягость. Он переменит лицо и заживет одним из многих, не желая, чтобы кто-нибудь узнал о перенесенных им страданиях, и распространяя вокруг себя любовь.

Выключенностъ Алеши из местных интриг, нежелание занимать чье-либо место создали ему репутацию человека безобидного. Рассеянностью, которая однажды стала причиной его промаха, он теперь пользовался по расчету, заметив, что недостаток делает человека свойственнее и ближе.

Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102