Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
С самокатами у закадычников тоже была проблема: у Кольки-лысенького хороший полноценный самокат на трех подшипниках, а у Кольки-инвалида имелся только один маленький подшипник, который никуда не присобачишь. Зато у него были настоящие финские санки, не финки-железки, согнутые из полудюймовой трубы, а фирменные, с деревянной наборной сидушкой и тормозом-скребком. Правда, у санок было отломано одно лезвие, но дядя Леля из углового дома обещал к зиме приварить новый полоз у себя на заводе.
Вообще с зимним оборудованием все было в порядке: двое лыж со скобками и полужесткими креплениями; новенькие, в коробках крепления «ротофелы» и «кандахары», но под них нужны были специальные дорогие ботинки, или норвежские, или американские; были три пары коньков-снегурок, два десятка железок-черепиц, и ржавых узких, и оцинкованных широких. Если у такой железяки загнуть один из концов двойным замком и закрепить потом на валенок, то можно, отталкиваясь другой ногой, катиться по утрамбованному снегу или наледи не хуже, чем на коньках.
Но гордостью закадычников были две «рулетки»: это небольшие деревянные платформы, сколоченные из двух досок и поставленные на два конька сзади, а впереди, в прорезанную дыру, вставлен руль с направляющим коньком, да еще между коньком и платформой заряжены две или три пружины от матраса для амортизации. Если разбежаться и запрыгнуть на эту платформу-рулетку, поджав ноги, то можно пролететь со свистом и тридцать, и пятьдесят метров под горку.
Третий склад находился у ребят на чердаке дома, где сушили белье. Чердак запирался на ключ, и попасть туда незаметно было нелегко. На чердаке хранился общий инструмент: пассатижи, кусачки, ручная дрель, коловорот и прочий инструмент, а также куски кожи и резины для рогаток, медная проволока из трансформаторов и другие ценности, которые держать в сарае было рискованно.
А самым секретным объектом у друзей являлся штаб. Ребята с год назад заприметили заброшенный сарай, которым никто не пользовался и который был забит всякой рухлядью, вроде изодранных кресел, диванов и сундуков с журналами «Нива». Они его тщательно обследовали: расшатали, оторвали и раздвинули доски в стене, проникнув в соседний сарай, принадлежавший Марии Александровне, хозяйке-соседке Кольки-инвалида. В этом сарае порядок: вдоль одной стены стояла двухрядная поленница дров, напиленных и наколотых на два года вперед, а вдоль другой – стеллажи из нестроганых досок, заставленных книгами, которые таскал и расставлял сам Колька-инвалида: ведь вселили-то их с матерью в бывший кабинет-библиотеку пропавшего хозяйкиного мужа.
Но путь пацанов лежал дальше: отодвинув полупустой буфет с банками из-под варенья и отодрав очередные две доски, они пробрались в барабановский сарай с дырявой крышей, через которую и вылезли наружу.
Двери в заброшенный сарай мальчишки заколотили крест-накрест четырьмя досками: так у дружбанов образовался самый что ни на есть засекреченный штаб. Тут у них хранились карты, планы, документы, два финских ножа (перочинные они носили с собой и рогатки тоже), один «эсэсовский» нож со сломанной ручкой, но с немецкой надписью на клинке «Адольф Гитлер» и пулемет «Максим» без одного колеса, но с тремя коробками пулеметных патронов.
5
Недолго гулял и куролесил Шура; помывшись, побрившись и убрав поглубже в сундук свою армейскую форму вместе с наградами, он оделся во все цивильное: полотняные брюки, белую рубашку с распахнутым воротом и бежевые комбинированные штиблеты. Долго Шура с мамой и бабушкой пил чай, узнавая городские и дворовые новости: кто погиб, кто без вести пропал, кто инвалидом пришел с войны. А одноклассников-то не осталось в живых никого. До полудня Шура ходил по двору: по гостям, по друзьям, по соседям – где чаю выпьет, где рюмку, а где просто пять минут посидит, погрустит. Многих дома не оказалось – день был будний.
После обеда он сходил в военкомат и встал на учет, затем принялся не торопясь разбираться на веранде, где были свалены в огромные штабеля, под потолок, связки книг – остатки отцовской библиотеки. Мама последние два года писала, что регулярно продает книги какому-то Смирнову – тот раз в два-три месяца приходит, не глядя набивает мешок и платит тысячу рублей. Не ахти какие деньги, но все равно подспорье. Да и непонятно: кому они теперь понадобятся, эти книги, их вон целый сарай, да веранда забита, да и в квартире книжные шкафы, расставаться с содержимым которых никак нельзя.
Сейчас Шура радовался, что книг осталось много, что мама не все продала: через книги он ощутил связь с папой, которого уже начал забывать. Отдельные книжки он доставал, развязывая стопки, гладил корешки, разглядывал картинки, и напряжение войны только теперь начинало отпускать, уходя в небытие, оставляя Шуру свободным и опустошенным.
Весь день, и когда ходил по двору, и по дороге в военкомат, и эти несколько часов на веранде, Шура ощущал не просто пристальное, а какое-то заинтересованное внимание соседского мальчишки Кольки. В конце концов Шура окликнул его:
– Ну-ка, сосед, иди сюда! Хватит под верандой прятаться. Пора знакомиться.
Пацан довольно шустро выкарабкался из-под веранды и, пробравшись в дыру под крыльцом, резво прошлепал по ступенькам:
– Чего звали?
– Меня все зовут Шура. Ну, ты можешь звать Александр Васильевич. А тебя?
– Колька-инвалида.
– Почему «инвалида»?
– А потому что во дворе есть еще Колька – Колька-лысенький. Он живет в угловом доме, и мы с ним закадычники.
– Откуда ты с родителями к нам прибыл?
– Из Питера. Ленинградские блокадники мы!
– Ну, Николай, давай сбегай за отцом. Скажи ему, чтобы не напивался – я жду его для знакомства.
Шура с Александром Ивановичем беседовали, сидя на веранде, до позднего вечера, сначала выпив весь Шурин спирт, что был во фляжке, – граммов триста, а потом просто пили кипяток и курили. Судьба Александра Ивановича была удивительной, как, впрочем, и большинство человеческих судеб в эти страшные годы.
Перед войной он был доцентом Ленинградского университета и готовил докторскую диссертацию. На фронт попал в звании майора и в должности редактора армейской газеты. Глупый конфликт с командиром по политическим мотивам – штрафбат – легкое ранение – рядовым в пехоту – два ордена Славы – осколочные ранения в ноги – ампутация – год в госпитале – своих нашел здесь, в Нижнем, в Бурнаковских бараках, – после пожара, год назад, дали эту комнату.
6
Уже через день Шура оформил все документы в университете, где был сразу зачислен на первый курс биофака и принят на работу инженером-лаборантом. Должность совершенно непонятная: то есть ответственность как у инженера (все-таки офицер, командиром был и ответственность на себя может взять), а вот зарплата как у лаборанта – самая мизерная. Правда, Шуру сразу включили в августовскую орнитологическую экспедицию. Там Шура должен стрелять разных птичек, а ученые-биологи будут их обмерять, потрошить, а главное, зарисовывать акварельными красками и гуашью, стараясь передать истинные «живые» расцветки оперения и глаз пичужек, пока они не остыли. Однако эта экспедиция была впереди, а пока на него свалилось море работы.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
