Зазвонил телефон. Я чуть не выругался вслух — вылезать из этого уютного гнезда абсолютно не хотелось. Скорее всего, это звонила матушка — кто еще может трезвонить спозаранку. С тех пор, как мы обосновались в этом логове, здешний телефон узнали считанные единицы. Если меня спросят, почему я шифруюсь и скрываю наши цифры, я, пожалуй, не смогу ответить на этот вопрос. Может, это было желание обезопасить нашу жизнь сверх всяких пределов, оградить ее от посягательств любого сорта, пусть если даже это будут друзья, возжелавшие угостить меня (нас) полуночным пивом. Счастье, свалившееся на меня быстрее и сильнее (и неожиданнее), чем способны переваривать мои печенки. В своем неправдоподобии это состояние казалось хрустально ранимым, ненадежным. Один взгляд, разговор, звонок — и разрушится этот карточный домик.
Короче, телефон звонил. Трезвонил, не переставая. Любопытство пересилило лень. Кряхтя и матерясь себе под нос, я выполз из ее цепких объятий и подошел к телефону.
— Ну?! — сказал я и сам усмехнулся. Начало беседы уже выходило хамским.
ГЛАВА 40-а
— Стос! — О, Боги, это был хриплый голос Лебедя. Ни с кем не спутаешь.
— Ну? — повторил я в более корректной ин-тонации.
— Встретиться надо. — Голос Лебедя был непривычно мрачен.
— Ну ОК, давай забьемся.
— Через час сможешь на У. быть, — вопросительных интонаций в его голосе было совсем немного.
— Ддтыче?!! Не, Леб, я думал завтра, послезавтра, может…
— Чем скорее, тем лучше, Спайк, давай, шевели тузом!
— Да че случилось-то?!!
— Разговор есть.
— По телефону никак?
— Никак.
— Ну, вводную хоть дай!
— Дерби последнее.
— И че? Я ж не телепат, братец!
— Моб помнишь, как появился? ИХ МОЕ, ПОМНИШЬ?
— Крыса у нас, крыса.
— Леб, а ты не бредишь? — спросил я, сам понимая, что это, увы и ах, не бред. Крыса действительно есть. Я ведь сам поздравлял Лебедя с ее появлением в середине сезона.
— Ладно, я еду. Где всегда?
— Где всегда.
Продолжая кряхтеть и сквернословить, я вернулся в спальню и начал протаскивать ноги в штанины.
— Ты куда? — голос ее прозвучал совсем не сонно, в нем перемешалась тревога и совсем детская обида. Ох, как же мне не хотелось отвечать на этот вопрос! По правде, я бы предпочел смыться по-тихому.
— Спи, милая. Я скоро.
— Ты куда?
— Да, дела у меня.
— Что за дела? Кто это звонил?
— Лебедь.
— Ааа, — ее голос зазвучал тускло, в нем появилась безнадежность.
— Да ты что, солнышко… — я, уже в штанах, плюхнулся на кровать, обнял ее. — Ты чего это нос вешаешь? Мне повешенные носы тут не нужны.
— Ты… опять? — несложно догадаться, о чем это, правда?
— Да ты что, радость! — голос звучал на удивление искренне. По большому счету, я и не врал — какие могут быть махачи в такую рань!
— А зачем тогда?
— Ну, траблы у него какие-то, встретиться он попросил.
— Пускай он сюда приезжает. Поговорите, я вам мешать не буду, чай сделаю. — Безнадежность сменилась просительностью.
— Ластунь, ну я забился уже.
— Ты… правда?
— Ну, конечно, правда, — я стал целовать ее, не разбирая — в губы, в нос, в глаза. — Обещаю, правда! Поговорим, и я вернусь. Может, встретимся и к нам поедем, — вдохновенно сымпровизировал я.
— Приезжай скорей, — она наконец обняла меня. Ее объятия были приятно крепкими.
Я поцеловал ее еще раз, оделся под ее взглядом (один раз она поманила пальцем и, когда я нагнулся, поправила мне ворот), опять поцеловал и вышел из квартиры. Топая по лестнице, лифт не работал с момента нашего здесь появления, я запоздало озадачился мыслью, где же Лебедь нарыл мой телефон. Почесав затылок и не найдя никакого внятного ответа, я выплюнул это из головы, решив спросить при встрече. Хотя сам по себе вопрос был весьма щекотлив. Не люблю, когда что-либо происходит помимо моего ведома. С другой стороны, я мелко видел, как можно заводить такую беседу. Не предъявлять же, действительно, человеку, с которым у меня братство на крови: «Ну и где ты взял мой телефон?!» Я не люблю метро. Хорошо еще, что в честь утра сограждан в подземке было немного. Собирался, по обыкновению, стопить тачку, но уже когда первый бомбила притормозил к обочине, я обнаружил, что в качестве платы за проезд могу ему предложить только автограф участника «Последнего Героя». Бумажник остался дома. Проскочив через турникеты за какой-то молодой чиксой, я обнаружил, что настроение поднялось. Тыщщу лет не входил в метро зайцем, но это умение, приобретенное в годы бит-ничества, (оказывается) никуда не делось. Хоть и ехать было недалеко (всего одна пересадка, если помните), атмосфера подземки успела взять свое во впечатлительном рассудке Вашего покорного слуги — с веселых воспоминаний мысли как-то незаметно перескочили на минорное направление. Опять получалось так, что я бросаю ее. В тот раз это ничем хорошим не закончилось. Что за черт, с чего все это грузево?!! В конце-то концов, она дома, лежит в постели, что ей сделается?!! А я… в конце концов, почему бы не порадовать свое давнее пристрастие — выпивать с утра? Я представил себе ячменную горечь у себя в глотке, приятную прохладу бочкового «Гиннесса» и с этой божественной картиной перед глазами резво поскакал по эскалатору — приехал.
Заведение было почти пустым. Занят был только один столик, и за ним, кроме Лебедя, сидели генералы и несколько бритых из параллельных бригад. Когда я появился в зале, все дружно повернулись и, пока я шел, меня буравили 5 пар глаз. Я поздоровался со всеми и сел на свободный стул. Занял место в круге, состоящем из напряженно-подозрительных лиц. Почти у всех были видны отметины прошедшего дерби — синие подтеки на лицах, пластыри, перебинтованные руки. Даа, назвать тот день нашим можно лишь с бааальшой натяжкой.
Все молчали. Совершенно непредсказуемо для самого себя я ощутил дискомфорт в этом элитном бойцовском клубе. Один из наших вяло мотнул головой в сторону бара «Угощайся». Чтобы сгладить непонятно откуда и почему взявшееся чувство, я встал и последовал приглашению. Заказав себе «Гиннесс», повернулся к нашему столику: «Кому чего?» Промолчали, и это не понравилось мне еще больше. Глядя на поднимающуюся в отстаивающемся бокале пелену пузырьков, я рассудил, что надо расставлятъ точки над 1 и начать самому. Бляха-муха, что за хренотенъ такая?!!! Халдей долил бокал, я жадно выпил несколько глотков сразу, у стойки, и вернулся за столик.
— Стосы, давайте сразу, че за болтня происходит?
— … - ответом было разглядывание пены в кружках, только Лебедь поднял глаза и поерзал на стуле, явно собираясь говорить что-то сколь серьезное, столь и неприятное.
