Загромыхал гром. Дождь полил как из ведра.
Все складывалось так, что лучше и не бывает. Под мерзким проливным дождем, по дороге, проходившей через совершенно неизвестные мне места, я направлялся в совершенно незнакомый город.
Гэрлок предостерегающе заржал, прерывая мои невеселые мысли.
Впереди на дороге появилось бесформенное пятно, вскоре принявшее очертания кареты, запряженной парой громадных коней. Над головой кучера, закутанного в поблескивающий от влаги серый плащ с капюшоном, торчал шест, на котором висел намокший красный флаг.
Выбрав менее грязную сторону дороги, я направил Гэрлока направо.
— Хэй! Хэй!
У меня возникло ощущение, будто карета движется в студеном облаке — по мере ее приближения меня все сильнее пробирало холодом.
— Хэй! Хэй! — громко, но как-то безжизненно и хрипло выкликал кучер, и его возгласы скручивали в узел каждый нерв в моем хребте. Громыхая, карета неслась по твердой середине дороги мне навстречу.
Эта карета, изготовленная из белого дуба и щедро покрытая золотистым лаком, сверкала, словно отлитая из золота. Однако она, как ни странно, вовсе не имела металлических деталей. Железные пружины рессор заменяли кожаные ремни, а колеса были целиком изготовлены из дерева. Изготовлены с замечательным мастерством, которого не могла скрыть налипавшая на них дорожная грязь.
— Хэй! Хэй!
Промчавшись мимо, кучер не взглянул в мою сторону.
Позади кареты бок о бок скакали двое верховых на конях, весьма напоминавших гнедого мерина, виденного мною у Фелшара. Кони двигались быстрой рысью — самым скорым аллюром, пригодным для долгого путешествия.
Плащи обоих всадников, сделанные из того же блестяще — серого непромокаемого материала, что и у кучера, были гораздо короче, чтобы не мешать им при необходимости воспользоваться оружием. При них были копья с белыми древками и мечи, вложенные в белые ножны.
Один из всадников взглянул на меня из-под капюшона. Взгляд его показался мне скорее механическим, нежели живым. Как будто он не УВИДЕЛ меня, а, подобно некоему прибору, зафиксировал факт присутствия человеческой фигуры и передал куда-то полученные сведения. Во всяком случае, у меня осталось такое ощущение, хотя серый наездник определенно не открывал рта.
В тот момент, когда карета поравнялась со мной, ненастный полдень сделался больше похожим на штормовую ночь, но это продолжалось лишь несколько мгновений. После этого осталось ощущение нарушенного порядка, удаляющееся громыхание колес, да стихающие вдали выкрики кучера.
Я поежился, от души надеясь, что Изольда закончила свои дела во Фритауне и успела сесть на Черный корабль, дожидавшийся ее где-то близ гавани.
Тамра... Хотелось верить, что привычка рыжеволосой откладывать все напоследок не задержит ее в городе и не сведет с магом хаоса, мчавшимся во Фритаун в белой карете. Но как-либо повлиять на это было не в моих силах. Взглянув на дорогу, я рассеянно отметил, что массивная дубовая карета почти не оставила следов.
Дождь прекращаться не собирался, что наводило на мысль об укрытии. Однако прямая как стрела дорога позволяла видеть, что по меньшей мере на протяжении ближайших пяти кай впереди нет ничего, кроме все тех же оград и прибитых дождем лугов. После выезда из Фритауна я не приметил ни одного хутора, не говоря уж о придорожной харчевне. Овцы, правда, в отдалении виднелись, а стало быть, местность оставалась обитаемой. Только вот жители ее почему-то предпочитали держаться подальше от дороги.
Эта мысль заставила меня поежиться.
Гэрлок заржал и встряхнул гривой.
— Понимаю, приятель... Сыро и холодно. Но вот ведь беда, укрыться-то негде.
Пони фыркнул.
— Негде, дружище. Честное слово, негде.
И мы потащились дальше.
Встречных карет больше не попадалось. На дороге оставались лишь мы да льющаяся с неба непрерывным потоком вода. Наконец, когда плащ на моих плечах промок насквозь, а дождь все же унялся, превратившись в холодную взвесь тумана, на краю пустынной равнины замаячил пологий холм. По обе стороны дороги появились редкие сосенки, каменные ограды вконец развалились, а на вершине невысокого холма обнаружились руины — остатки некогда большой фермы или усадьбы.
Присутствия хаоса здесь не ощущалось. Я чувствовал лишь давность и... может быть, печаль. Хотя, узнай об этом отец, Кервин или Тэлрин — любой из них прожужжал бы мне все уши, втолковывая, что факт наличия или отсутствия гармонического или хаотического начала не должен иметь эмоциональной окраски. К счастью, Гэрлок не имел склонности вдаваться в подобные тонкости.
Дальше местность стала более дикой. Огороженные луга окончательно сменились лесами — преимущественно сосняком. Изредка, чаще у подножия холмов, встречались серые дубы — их листва была уже тронута желтизной.
И тут я вновь поежился. Во всем этом унылом пейзаже не было решительно ничего необычного, но затяжные дожди имели не вполне естественную причину. С чего это мне втемяшилось — сказать не берусь. Никаких признаков хаоса поблизости не ощущалось. Но избыточная влажность явно была не натуральной.
Правда, вода при этом оказалась совершенно обыкновенной. Гэрлок с удовольствием пил из маленьких ручейков, а вот к тощей травке выказал полнейшее равнодушие. Я сидел, покачиваясь, в седле и жевал прихваченный с собой в дорогу хлеб.
Неестественное впечатление производила и сама дорога. Хотя — что в ней особенного? Где возможно, идет прямо, где приходится — слегка изгибается, а кое-где и приподнимается над уровнем местности. Но вот ведь — даже когда она пошла сквозь все более высокие холмы, ширина ее осталась прежней. Склоны по обе стороны казались как будто срезанными под плавным углом. Ни тебе нависающих выступов, ни валунов... Ну конечно!
Мне захотелось ударить себя по лбу. Ну конечно! Чародейская дорога! Магистра Трегонна упоминала о существовании в Кандаре таких трактов, но слушал-то я ее в пол-уха.
Поняв, ЧТО должно находиться в глубине, я почти физически ощутил под слоем глины плотно уложенные белые камни.
Уже темнело, и дорога шла под уклон, когда впереди появились беспорядочно разбросанные огоньки. По моим прикидкам, это могли быть огни Хрисбарга.
В трех или четырех кай от города дорога разделилась. Правое ответвление было помечено столбом с высеченными на нем стрелой и буквами «ХСБГ». Левое — по существу, продолжение главной прямой дороги — уводило к отдаленной гряде холмов и пропадало в темноте, где не было ни огней, ни какого-либо иного признака жилья. О том, что здесь вообще кто-то ездил, свидетельствовали лишь следы колес.
После поворота на Хрисбарг тракт сделался совершенно раскисшим, а пересекавшие его то здесь, то там ручьи приходилось одолевать чуть ли не вброд. Честное слово, я едва не пожалел о мрачной, но ровной и твердой чародейской дороге. Особенно когда вновь стал накрапывать дождь.
