Картина передвигается; они теперь смотрят глазами всадника. Ближайший зубец на хребте спины чудовища загораживает половину изображения. Впереди, в желтый туман за перистыми облаками, садится солнце. На поверхности моря вспыхивают искры огня. Наблюдатели ощущают стремительное движение воздуха, слышат удары крыльев. Медленно подкрадывается ночь, и они летят все выше и выше к сонному миру падающих звезд.
Небо становится светлее, и впереди видны другие горы, горы Неизвестности, обсыпанные снегом, пронизанные долинами. Нижние склоны так далеко, что их невозможно как следует разглядеть. На эти вершины не ступала нога человека, там не вьют своих гнезд орлы. Горы внезапно раздвигаются, образуя естественные ворота, проход между двумя острыми вершинами. Низкая трава цепляется за склоны, как редкие волосы, почва осыпается, и показывается каменистое основание.
Трещина расширяется в ложбину со множеством ответвлений в разные стороны, лабиринт каньонов, окруженный уступами склонов, мешает двигаться даже дракону. Звери здесь не водятся, насекомые — не размножаются, птицы сюда не залетают, тут живут только растения и камни. Но в самом низу спрятанного каньона притаилась смерть. Потому что это кладбище драконов, место, где старые монстры уходят на вечный отдых, где те, кто исчез из мира, те, кто убит, оставляют свои последние воспоминания. Их кости не тревожат археологи, и лежат они как скульптура сказочных пропорций, вычищенные ветром, выбеленные солнцем; их безглазые глазницы следят за миром даже в своем бесконечном покое.
Здесь дракон приземляется, погружается в дремоту, его глаза тускнеют, и пульс, ускоренно бившийся во время его последнего полета, замирает. Дракон умирает. Всадник сползает с его спины и оглядывается, очевидно, он что–то ищет. Его взгляд останавливается на том, что должно быть входом в пещеру. Он быстро и уверенно направляется туда, подныривая под огромные берцовые кости и позвонки хвостов, прыгая с камня на камень, взбираясь по неровному склону. Изображение следует за ним внутрь, в абсолютную темноту.
Он на ощупь идет вперед, стараясь держаться стены, — наблюдатели ощущают шероховатую поверхность гранита под его рукой, слышат звук его дыхания. Становится теплее. Темнота приобретает рубиновый оттенок, доносится запах горящей серы. Темный проход открывается в такое большое пространство, что дальнюю стену пещеры почти невозможно разглядеть. Пол тут же заканчивается закругленным уступом, который обрывается в невидимую бездну. Воздух дрожит от поднимающегося вверх тепла, шипящая струя газа бьет в высокий потолок, края бездны силуэтом вырисовываются на фоне полыхающего жара.
Пришелец доходит до края уступа и всматривается в бездну. Они видят внизу озеро магмы, поверхность которой пузырится. Пузыри медленно вырастают и лопаются, испуская языки пламени. Человек, не обращая внимания на жар, движется вперед, как зачарованный, или будто он обязан это делать. Наконец он отступает и переходит туда, где скала выдвигается плоским уступом. Там скрючился скелет, пламя из преисподней освещает его кости. Чтобы подобное создание могло сюда проникнуть, проход должен был быть шире, или оно нашло другой путь, который теперь закрыт. Хрупкий барьер окружает неглубокую впадину, где еще лежат яйца. Их мягкая скорлупа стала твердой, как белый фарфор, нигде не поврежденный, будто нечто жизнеспособное все еще наполняет их, вызревая в жаре подземного огня. Человек пробирается под ребрами грудной клетки скелета. Его вытянутые руки особенно черны на фоне поблескивающей бледности костей. Девушка, которая наблюдает за ним, впервые понимает, что это вор.
Она теперь видит его лицо, жесткое, узкое, красивое, напряженное, лживое, очень выразительное, но с одной–единственной мыслью. Его рот сжат, взгляд напряжен, он напоминает кубическую скульптуру, геометрические линии лба и скул, носа и челюстей отражают свет, как полированный базальт. Она видит, как раскрылись его губы, она слышит так хорошо, будто он совсем рядом, легкий присвист в его дыхании. Его руки задерживаются на одном яйце, ощущая благодаря особому чутью отличие именно этого яйца от других. Он обертывает яйцо толстой тканью, которую, очевидно, принес с собой для этой цели, и укладывает сверток в кожаную сумку, свисающую с пояса. На какой–то момент глаза вора широко раскрываются, и она видит в них бешеное ликование, глаза горят холодным синим пламенем, так же, как горят кристаллы в огне заклинаний. Затем он хватает большую кость от скелета и этим оружием начинает разбивать оставшиеся яйца. Ужасно видеть его ярость, он крушит скорлупу на мельчайшие кусочки, превращает эмбрионы в кровавое месиво. В нем нет ни жалости, ни колебания. Когда бойня заканчивается, в его глазах что–то поблескивает, но слезы, если это слезы, так и не проливаются. Этот человек не плачет.
Наблюдая за вором, девушка будто поддается некоему гипнозу, но одновременно в ней возникает и чувство омерзения. Магнетизм этого человека абсолютно реален и очень силен, он добирается до нее, проникая через все преграды колдовства, однако она чувствует, что человек не просто подвластен одной мысли, в достижении его цели им управляет истинная страсть. Он — дух огня, закаленный в аду.
Он был великолепен, — замечает Моргас, будто читая ее мысли. — Великолепный, прекрасный, драгоценный. Это — черная обезьяна с мятущейся душой и лицом героя. Не доверяй ему. Если ему понадобится, он одурачит даже огонь заклинаний.
Ты знаешь его имя? — спрашивает она.
Рьювиндра Лай. Его семья, как предполагают, является ответвлением одного из величайших Домов. Они спаслись при крушении Атлантиды. Они — Заклинатели драконов, в этом и состоит их Дар. Их умилостивливают монархи, с ними советуются волшебники. Рьювиндра самый могущественный в своей семье, но когда он узнал, что драконы обречены на вымирание, то продался Старому Духу, можно сказать, он сделал это, чтобы жить долго, чтобы иметь возможность приручить последнего на земле дракона. С помощью Старого Духа он украл яйцо и где–то спрятал его. Много веков дракон не мог вылупиться, и Рьювиндра Лай спал, ожидая, как принцесса из сказки, когда же заклятие будет разрушено.
И его поцеловали? — спросила девушка, но Моргас не ответила.
В мире Времени, — продолжала она, — яйцо дозревает. Это было в далеком прошлом. Заклинатель творит заклинания, дракон растет. Но Старейший забирает его — делает его своим домашним питомцем, — и Рьювиндру убивают. Вот какова награда за его вероломство.
Кого он предал?
Себя. Кто знает? Может быть, мы увидим его здесь в следующий сезон созревания голов. Тогда ты сможешь, если пожелаешь, поцеловать его.
Он выбирается из пещеры, этот мародер, разоритель гнезд, убийца нерожденных. Рьювиндра Лай. Он стоит на склоне горы и что–то кричит на языке Атлантиды. Внезапно поднимается ветер, вздувая его длинные черные волосы. Из глубины небес вылетел стервятник с размахом крыльев футов в двадцать и с красным родимым пятном на лысой голове. Он приземлился перед человеком, тут же превратившись в маленького согнутого карлика с тем же родимым пятном, уродующим его голову. Они обменялись несколькими словами. Затем карлик вновь принял птичье обличье и вор взобрался на него вместе с похищенным сокровищем. Прежде чем подняться вверх, стервятник издал пронзительный клекот, а затем взмыл над горами и быстро исчез в голубой дали.
