Эпилог МОРГАС
Утро было далеко позади, когда они в конце концов добрались до Дэйл Хауза. Уилл вел машину, Ферн свернулась клубочком на заднем сиденье рядом с Лугэрри, которую надо было поддерживать. Они остановились у ветеринарной лечебницы, где лапу волчицы обработали и наложили гипс, хотя очень трудно было убедить врача в том, что ночью они не смогли найти круглосуточную ветеринарную помощь.
—Что это за порода?.. — с некоторым недоумением и подозрением спросил доктор.
—Помесь, — ответила Гэйнор. Ферн оставалась в машине, она спала.
В дороге они мало разговаривали, все устали, и каждого переполняли свои собственные размышления. Завтра найдется время, чтобы обо всем поговорить.
Когда они пересекали пустошь, солнце пробилось сквозь облака, высветив весеннюю зелень на холмах и во всех впадинках. А когда они подъехали к дому, то им показалось, будто его суровый фасад смягчился и выглядит очень гостеприимным. Брэйдачин куда–то исчез, а им навстречу выбежали радостные Робин и Эбби. Миссис Уиклоу стояла около дверей, а со склона холма, терпеливый как камень, наблюдал за ними Рэггинбоун. «Все кончено», — подумала Гэйнор, идя рядом с Уиллом, который нес сестру на руках.
—Нет, — ответила мыслям Гэйнор Ферн, и глаза ее блеснули сквозь ресницы. — Это было только начало.
Спустя два дня, когда они наконец выговорились и Уилл потребовал, чтобы украденный им нож остался у него, как наследство Заклинателя драконов, а Робин с Эбби были озадачены полученными объяснениями; когда Лугэрри с повязкой на лапе с легким рычанием пряталась по всем комнатам от Йоды, Гэйнор постучала в дверь спальни Ферн.
Она вошла, не дожидаясь ответа. Ферн обернулась, сбрасывая остатки сна.
Гэйнор, — сказала она. — Ты пришла… Это не было вопросом.
Как у тебя дела с Уиллом? Гэйнор не спросила, откуда она знает.
Именно поэтому я и пришла. Я заказала такси. Попрощаешься за меня с ним?
Если это — именно то, чего ты хочешь.
Так надо. — Гэйнор присела на кровать к подруге, накручивая на палец прядь волос. — Он слишком молод.
Не смеши меня!
Я хочу сказать, слишком молод перед лицом обязательств, я ему нравлюсь, но он не любит меня — и не полюбит, вероятно, никогда. У него, ох, так много разных увлечений, в нем столько всего может прорасти. И — он твой брат. Мне слишком трудно все это вынести. Особенно после того, как мы так много пережили и так сблизились…
Трусишка, — усмехнулась Ферн.
Да, — не стала возражать Гэйнор.
И тут как раз пришло такси. Гэйнор поцеловала подругу, спустилась по лестнице и вышла за дверь, тихо прикрыв ее за собой. Она села в машину и уехала через пустошь по дороге в апрель.
Я горю, я горю.
Внутри меня огонь… Он тысячу лет пожирает мою плоть и мое сердце. Боль невыносима. Слух, зрение, обоняние — все нарушено — я ползу к воде, ведомая чем–то, только не ощущениями. С каждым дюймом агония усиливается, и тогда я достигаю реки — Реки Смерти, лечения, обновления, реки, в которую боги погрузили Котел Возрождения, когда он был выкован, во времена, не вошедшие в историю, когда Котел еще существовал. Говорят, что его сила еще осталась в течении. Холод поглотил меня, погасив пламя, пронзив меня до самого сердца. Моя почерневшая кожа затвердела и стала коконом, в котором все, что осталось от моего разбухшего тела, свернулось подобно маленькой белой личинке в красной массе крови. Кокон прикрепился к скале под водой, внутри. Меня поддерживает старое заклинание, заклинание обнаженного существа, подобного червю, который должен стать камнем, а затем измениться и выйти наружу. Здесь, в темноте, я чувствую, как меняется моя субстанция, как я расту, превращаюсь в бледные мягкие члены тела и в пук плывущих волос. Раковина, защищающая меня, тверда, она и сильнее, и крепче обсидиана. Мне тепло и влажно в моем новом странном лоне, я наполовину эмбрион, наполовину взрослое существо, сохранившее память, знания, силу в клетках моего естества. Я чувствую, как растут мои пальцы… надо мной струится ничем не тревожимый Стикс.
Когда я буду полностью готова, кокон всплывет на поверхность и расколется, и я восстану, как новая Афродита из свинцовых вод…
