Я хотел было возразить, что никакой я не король, а всего-навсего принц, но потом мне стало не до странностей речи леди Велибаны — настолько я был удивлен.
— Какого лысого демона?! Ведь у Урманда не было жены! — только и смог я выговорить, начисто забыв о правилах поведения в обществе дам.
— У меня есть бумага с подписью Урманда! — Леди не без труда вытянула из-за корсета свернутую трубочкой грамоту и протянула мне. Я тупо смотрел на покрывавшие свиток неразборчивые руны и чувствовал себя хуже некуда. Это ж надо так промахнуться — подарить человеку чужой замок! Ведь и в самом деле, по закону, введенному еще Элионом для прекращения междоусобных войн между лордами; жена Урманда являлась законной наследницей замка.
— Ты держишь свиток вверх ногами, — ехидно шепнул Энди.
— Какая разница, — проворчал я. Еще не хватало читать брачные свидетельства! Но Энди был другого мнения.
— Почитай-почитай, это интересно! — теребил меня он.
Я перевернул грамоту и, нахмурившись, принялся за чтение. Почерк у Урманда был хуже моего, а ошибок он делал несравненно больше.
«Я, лорд Урманд, прозванный Волчье Сердце, — с трудом разобрал я, — наказываю каждому, кто грамоту эту прочесть сумеет: девицу Велибану, дочь силача Глитена из балагана бродячих комедиантов, на кол посадить, щенка моего, коль родит его та девица, утопить, а самого Глитена хоть числом, хоть обманом захватить да мне на расправу доставить. В чем и подписываюсь: Урманд».
Я не удержался, чтобы не расхохотаться.
— Ты сама-то это читала, Велибана из балагана? Тебе повезло, что послание твоего покойного муженька не видел никто из его верных слуг! Представляю вашу веселую свадьбу…
— Как это никто? — обиженно поджала губы старушка. — А мои храбрые воины? Все они видели грамоту, потому-то и согласились помочь мне вернуть замок.
— Так они ж неграмотные, твои храбрые воины, а то бы прочли этот приказ Урманда и посадили тебя на кол! Твоя грамота не что иное, как смертный приговор! Неплохая шуточка! — До слуг начал доходить смысл происходящего. Раздались робкие смешки служанок. Бедная Велибана, затравленно озиравшаяся по сторонам, теперь походила на придворную даму не больше, чем осел на лошадь. И как я мог принять эту комедиантку за благородную леди? Ведь эти слова: «О мой возлюбленный король, тебе представиться позволь… » — они же из «Короля и прекрасной вдовушки». Я видел это представление на ярмарке в Веселой деревне. Но Велибана не спешила отказываться от роли придворной дамы. Она закатила глаза и свалилась в обморок на руки служанок.
Придворные дамы обожают падать в обморок. В основном они проделывают это на балах, и я с детства был уверен, что падать в обморок им нравится примерно так же, как танцевать. Так что обморок Велибаны не произвел на меня особого впечатления. Я просто воспользовался им, чтобы снять с ее пояса ключи от темницы.
— Ладно, черный колдун, разбирайся с Гунартом, а я пошел в подземелье…
— С Гунартом? — взвизгнула Велибана, мгновенно приходя в себя. — Что вы сделали с моим сыном?
Кричала она громко. Ее вопль разнесся по всему замку и был слышен, пожалуй, даже в окрестном лесу. Именно этот крик и привел нашего демона в чувство, напомнив, что на самом деле он Гунарт, а визжит как резаная его собственная матушка. К сожалению, ни к чему хорошему это не привело. Гунарт решил, что я, злодей, в свое время заставивший его отца умирать долго и мучительно, принялся теперь за его мать. Правда, я это понял уже потом, медленно приходя в себя после обрушившегося на меня сзади первого подвернувшегося Гунарту под руку предмета, который оказался всего-навсего оставленной кем-то в панике лопатой. На мое счастье, лопата была предназначена для того, чтобы отскребать раздавленный конский навоз от мощенного камнем двора, а не для проламывания головы наследным принцам. Хотя в руках Гунарта, пожалуй, и простая лопата была оружием посерьезнее, чем дубина в лапах тролля…
— Зачем ты его так? — как сквозь перину доносился до меня встревоженный шепот. — Ты должен ему благодарен быть, что он тебе замок подарил…
— Благодарен? Он убил отца!
— Этот твой отец — насильник проклятый, чтоб ему и в могиле покоя не знать…
Я снова провалился в забытье, все-таки лопата лопатой, а силы у Гунарта на десятерых хватит.
Окончательно в чувство меня привел Керниус, сунув под нос тряпицу, пропитанную не иначе как орочьей мочой. Я выругался и поднял голову с горы окруживших меня подушек. Затылок пронзила резкая боль.
— Выпей, Черный принц! — Керниус бесцеремонно влил мне в рот хороший глоток вина. Я закашлялся от неожиданности.
— Я поклялся не пить вина!
— Считай, что это лекарство, — ободрил меня старик.
Никакое это было не лекарство, а эстариольское вино урожая 454 года. Будто я в винах не разбираюсь! Я с неприятным холодком внутри подождал некоторое время кары богов за нарушенную клятву. Кары не последовало, видно, богам, как обычно, было не до людей с их ничтожными делами и клятвами, зато в дверь осторожно заглянула Энлика.
— А я была в настоящей темнице! — шепотом похвасталась она.
— Можешь больше не шептать, он уже проснулся, — донесся из-за ее спины голос Энди.
— Сбегай лучше за Гунартом, — попросил ее Керниус.
Вот кого мне совсем не хотелось видеть, так это Гунарта, но Энлика привела его почти сразу.
— Как ты мне надоел, Гунарт! — с чувством сказал я. Тот, как всегда, промолчал.
Таким виноватым видеть своего лучшего врага мне еще не приходилось. Он мялся в дверях, как крестьянин, явившийся на Королевский суд только затем, чтобы обвинить соседа в краже курицы. Он бы, наверно, простоял так целый день, если бы не его матушка. Она протиснулась между косяком двери и широкой спиной Гунарта, выволокла его на середину комнаты и, привстав на цыпочки, отвесила подзатыльник.
— Кланяйся, дурень!
Гунарт неловко опустился на одно колено и склонил голову.
— Ты что, собрался приносить клятву верности? — скривился я. Смеяться было больно.
— Если ты согласен принять ее…
— С чего это вдруг?
— Ты веришь в вещие сны? — ни с того ни с сего спросил Гунарт и, так и не дождавшись ответа, задумчиво произнес: — Я ненавидел тебя. Ты убил Урманда, моего отца. Я поклялся отомстить. Все было так просто… — Гунарт вздохнул и уставился в пол, видимо подбирая слова. — А потом матушка… — заговорил он снова после длительного молчания, — она рассказала мне правду. И я понял, почему боги были за тебя в том поединке. Я должен был умереть уже давно. Я жил только потому, что Урманд не знал, что я его сын. Он убил бы меня, узнай об этом. Получается, что ты дважды спас мне жизнь. Я не знал, что мне делать, пока не увидел вещий сон. Я слышал голоса богов. Они говорили о долге, что важнее любви или ненависти. Ты рожден для великих дел, а мой долг следовать за тобой и оберегать от опасностей. Позволь мне пойти с тобой!
