– Это ж сколько золота потратили на отделку! – покачал головой оруженосец Жигановского.– Прямо так и блещут.
– Документы в порядке,– сказал Венедикт Владимирович, отрывая голову от бумаг.– Поздравляю вас, молодой человек, вы один из самых богатых людей на Земле. Может быть, чуть победнее Билла Гейтса, но явно побогаче английской королевы.
– Вот черт! – ахнул Василий.– А я думал, он заговаривается.
Жигановский, по-моему, был слегка шокирован открывшейся ему сутью вещей, во всяком случае, в его обращенном на меня взгляде восхищение мешалось с завистью. Бокал вина он выпил залпом, словно пытался одним махом утолить жажду. Мне его реакция показалась странной. Ну что такое баксы, в конце концов, как не грязные, засаленные бумажки, которые противно брать в руки?
– Ну это ты, брат, хватил,– возмутился Василий.– Да на эти бумажки можно купить все: женщин, дворцы, машины. Луну с неба купить можно.
– Луна за деньги не продается. А любовь за деньги не покупается.
– Яйца курицу не учат! – одернул меня Василий.– Много ты о бабах знаешь.
И тут мы с Василием заспорили – и даже на повышенных тонах. Поскольку уж в ком в ком, а в женщинах я разбираюсь. Жигановский слушал наш разговор с большим интересом, а потом поднял руку и сказал:
– Брейк. Тема неисчерпаемая. Будем считать, что вы оба правы. Василий, у тебя мобильник с собой?
– В машине оставил,– недовольно буркнул охранник, обиженный на то, что ему не дали высказаться по столь волнующей проблеме.
– Телефон в соседней комнате,– сказал я депутату.– Звоните, не стесняйтесь.
Пока Жигановский звонил, мы с Василием продолжили наш спор. Собственно, говорил только охранник-оруженосец, а я слушал – правда, не столько его, сколько Венедикта Владимировича, находившегося по соседству. Очень может быть, что этот разговор для моих ушей не предназначался, но дело в том, что слух у меня получше, чем у землян, во всяком случае, при желании я могу услышать любой разговор на расстоянии двадцати метров, и стены для меня не помеха. Наверное, следовало бы предупредить об этом Жигановского, но, в конце концов, такая информация наверняка бы вызвала у него подозрения. А что это, скажите на милость, за резидент, который сам себя разоблачает? Тем более что разговор Венедикт Владимирович вел обо мне.
– А я тебе говорю – полный и окончательный князь Мышкин. Ты что, Достоевского не читал? Вот именно. Идиот. Нет, папа помер. Лично просмотрел все документы. Бумаги в порядке. Счета в американских и швейцарских банках. Миллиарды долларов. Я тебя умоляю, Саша, а кто у нас Пушкин, если не ты? И Бенкендорфа пригласи, понял? Князь Мышкин просто жаждет с ним встречи. А что ты ржешь, придурок! Судьба России решается. Это такой шанс, о котором можно только мечтать. Выборы на носу. И не забудь про Натали. Про Натали, говорю, не забудь, олух царя небесного. Ты артист или не артист?! Провалишь роль, Саша, я тебе этого не прощу. Все, мы будем через полчаса. Да хрен с ней, с эпохой, ты мне внешнее сходство дай.
К сожалению, я не мог слышать, что отвечал Жигановскому собеседник. Слишком слабый импульс шел от трубки, тем не менее я сразу догадался, что Венедикт Владимирович беседует с Пушкиным. Правда, не совсем понятно, почему он назвал меня князем? В паспорте, насколько я знаю, мой титул не обозначен. С другой стороны, я ведь и по факту принц, так что если даже со стороны Жигановского это просто оговорка, то для меня не обидная.
– Натали – это жена Пушкина? – спросил я Василия.
– А какая тебе разница? – удивился оруженосец.– Ты что, Дантес, что ли?
Я хотел спросить у Василия, кто такой Дантес, но тут вернулся Жигановский и крикнул прямо с порога:
– Едем, едем, едем. Александр Сергеевич ждет. Он горит желанием с вами познакомиться. Бенкендорф будет. Шлепанцы и халат отставить. Нужен смокинг.
Что такое смокинг, я не знал, а потому просто отвел Жигановского в другую комнату – к шкафу с приготовленной для меня Аббудалой Кахом одеждой. Венедикт Владимирович быстро разобрался в ситуации и лично выбрал нужные вещи.
– Нет, нет, кроссовки к смокингу – это слишком по-плебейски. Только туфли. Лучше итальянские. Александр Сергеевич мне не простит, если я приведу к нему гостя в кроссовках.
– А цилиндр? – напомнил я Жигановскому об очень важной, как мне казалось, детали.
– Да кто их сейчас носит? – хмыкнул Василий, пришедший в гардеробную вслед за нами.
За это хмыканье Венедикт Владимирович тут же выслал своего оруженосца во двор – заводить мотор. А мне он сказал, что цилиндры сейчас действительно не в моде. И вообще – молодому человеку, особенно богатому, лучше не выделяться в толпе.
Поскольку советы Жигановского вполне совпадали с полученными мною инструкциями, то я скрепя сердце согласился с ним. Хотя, на мой взгляд, в цилиндре я смотрелся бы очень и очень неплохо. Впрочем, спор наш был беспредметным, поскольку среди головных уборов, купленных Аббудалой Кахом, ничего даже отдаленно напоминающего цилиндр не обнаружилось. А понравившуюся мне широкополую шляпу тут же забраковал Жигановский:
– Сомбреро – слишком экзотично для Москвы, молодой человек.
Сошлись мы с Венедиктом Владимировичем на головном уборе, названном им ковбойским. Должен сказать, что выглядел я в смокинге и шляпе совсем неплохо. Туфли тоже были хороши. Но тут выяснилось, что к смокингу нужны еще и брюки.
– Волнуюсь,– пояснил мне свой промах Венедикт Владимирович.– Забыл такую важную деталь. Шутка сказать – сам Пушкин! Мы хоть и в дружеских отношениях, но все равно. Как иду к нему, так и трепещу. Уже не говорю о Натали.
– Красивая женщина? – не сумел скрыть я своего интереса.
– Сказка! – вскинул брови Жигановский.– Но, между нами, Пушкин ревнив. Необуздан. Словом, нам только дуэли не хватало.
– А кто такой Дантес? Мне Василий сказал, что он неравнодушен к Натали.
Венедикт Владимирович беззвучно пошевелил губами – словно хотел отпустить ругательство, скорее всего, по адресу своего охранника, но в последний момент передумал.
– Этот Дантес – большая сволочь, так что у Пушкина мы его, думаю, не встретим. Более того, произносить это имя вслух при Александре Сергеевиче я вам не рекомендую. Вы меня понимаете? Моветон, как говорят в таких случаях французы.
Я понял. Не такой уж младенец, как считает Василий. Вопрос верности мужьям весьма остро стоит на всех планетах. Красивые женщины везде и всегда окружены поклонниками. Разумеется, из уважения к Пушкину я не стану ухаживать за Натали. На этот счет Венедикт Владимирович может быть совершенно спокоен.
Уже смеркалось, когда мы вышли на улицу. Обиженный на весь белый свет Василий тут же рванул с места. В принципе машина под названием «мерс» мне даже понравилась. Нельзя сказать, что она передвигалась по улицам с ураганной скоростью, но все же катила быстрее, чем конки на планете Урипли. Я даже думаю, что скорость «мерса» была бы и повыше, если бы не скопление машин, которые заполнили городские улицы, мешая друг другу. И хотя сама залитая разноцветными огнями Москва нравилась мне в ночную пору гораздо больше, чем в дневную, я все-таки никак не мог понять, почему столько людей – чуть ли не десять миллионов, если верить Жигановскому,– скопились на столь маленьком пятачке, сильно досаждая при этом друг другу? Земля ведь довольно большая по площади планета. Я не говорю о параллельных мирах – уж там-то полное раздолье! Есть и такие, где не ступала нога не только человека, но и иных существ – как земного, так и внеземного происхождения.
